Американские фантастические рассказы - [20]

Он закрыл глаза, уходя от серебристого пронзительного сумрака ночи и мерцания сигареты Лоис. Вернись, приказал он памяти. Вернись туда еще раз. Нет, пропусти момент, когда она положила мне руку на плечо. Немного позже…

Дождь стихает. Они торопливо шлепают по лужам к своей кабине; домик совсем рядом. Стоп. Остановись здесь… Так. Теперь нарисуй себя, каким ты был два года назад, когда не дал мыслям о Лоис поглотить все остальное, а сердце твое билось ровно.

Трудно поверить, но Янси держался почти две недели! Картина первая: Лоис на трамплине. Вторая — ее фигура на фоне неба, навеки застывшая в полете. Навеки, потому что когда восприятие достигает такой остроты, образ, как фотография, никогда не стирается. Так что в его памяти она все еще парит под облаками. Дальше — кадриль: из хрипловатого динамика вырывается мелодия, которую бойко выпиливает скрипка, гулкий топот ног по дощатому полу, осипший, но веселый «дирижер». «Кавалеры, шаг влево и кругом, раз-два… Повернули вашу даму… А теперь следующую… Следующую!» Очередной партнершей оказалась Лоис. Вот она кружится вместе с ним, такая легкая и упруго-подвижная в его руках, мелькнула и исчезла, а он не успел по-настоящему осознать ее близость, только комок в горле и странное ощущение, что правая рука, еще недавно лежащая на ее талии, принадлежит не только ему, будто за какие-то мгновения их молекулы слились.

Следующая картина: Лоис прекращает ссору между одним из отдыхавших и каким-то местным. Словно невзначай оказалась рядом, взъерошила разошедшемуся мужчине волосы, рассмеялась; в ее присутствии насилие казалось немыслимым. Лоис ведет машину сквозь березовую рощу, ловко маневрируя среди стволов. И тысяча бытовых картин с Лоис, незабываемой в самом обыденном — как она держит вилку, поднимает голову, как, затаив дыхание, напряженно прислушивается. Вот она объявляет, что завтрак готов: таким тоном окликают человека с веранды, но Лоис слышат восемь десятков гостей.

Вот она идет, вот просто стоит, пишет что-то, говорит по телефону… Воспоминания о каждом миге подсмотренной им жизни могли наполнить душу, утолить ее жажду.

И так почти две недели: утреннее пробуждение рядом с Беверли, завтрак, купание, лодка, дальние прогулки с женой и запретная одержимость другой женщиной, крытая за фасадом выхолощенных ритуалов супружества. Пусть, уткнувшись в газету, он на самом деле изучает не спортивную хронику, а отпечатавшиеся в памяти черты лица Лоис; в любом случае он не поделится с Беверли своими переживаниями, так какая ей разница? В первые годы брака она, наверное, выказала бы недовольство. Какой смысл в поездке, если он ведет себя так же, как дома? Но на тогдашнем этапе их отношений Янси превратился для жены в почти незаметно-привычный, но необходимый аксессуар семейной жизни, от которого и ждут, чтобы он вел себя как обычно.

Но он не мог бесконечно скрывать свои чувства. Янси не знал, где пролегает роковая черта, что может заставить переступить ее, но когда сделал это, полностью сознавал смысл происходящего.

В четверг (они уезжали в воскресенье) после обеда, Янси предложил Лоис зайти к ним вечером. Он выпалил приглашение одним махом, слова тогда словно обрели форму и повисли в воздухе, а он, пораженный своей смелостью, смотрел на них и в панике думал: «Я, наверное, сошел с ума…» однако Лоис любезно приняла приглашение, и Янси спасся бегством.

Предстояло еще, конечно, сообщить Беверли о намечавшейся вечеринке. Он не знал, как это сделать, а потому заранее продумал несколько вариантов поведения в ответ на возможную реакцию жены. Но в любом случае визит состоится. Он даже не пытался предугадать, как пройдет вечер, что вообще-то говоря, странно для человека с таким богатым воображением, способным придумать столько изощренных способов вызвать у жены прилив гостеприимства.

— Слушай, Бев, — заявил он, отбросив предисловия, когда нашел жену позади главного здания, поглощенной метанием подков. — После обеда к нам зайдет Лоис.

Беверли бросила подкову и не отрываясь следила за тем, как та упала на землю, подскочила и наконец замерла. Потом обернулась. Широко распахнутые глаза жены были прозрачно-чистыми, словно два зеркала, — впрочем, как обычно. Что она сейчас скажет? Который из заранее приготовленных доводов лучше использовать, если она заупрямится? Неужели придется прямо здесь сочинять еще один?

Беверли быстро опустила глаза, подобрала новую подкову и небрежно произнесла:

— Когда ее ждать?

Наконец, свершилось. Легкий уверенный стук в дверь эхом отозвался в душе. Если позже Янси изменила выдержка, это случилось потому, что тогда он почти истощил ее запас, чтобы усидеть на месте и позволить жене открыть дверь. Ради собственного блага Беверли не стоило показываться в одной компании с Лоис.

Она вошла, и в комнате сразу стало светлее и уютнее. Лоис подошла к креслу и села…нет, не села, а плавно опустилась в него, словно невесомая. Казалось, она парила в воздухе, не касаясь подушек, а Беверли… Беверли мячиком прыгала вокруг со стаканами и льдом и тараторила, тараторила, постоянно тараторила! Лоис же не болтала, а вела беседу.