Американская дуэль - [6]

– Очень!

– Еще бы, это прелестная женщина… И какие добрые глаза!

– Загадочные…

– И, не правда ли, хороша собой…

– Да… недурна! – сдержанно отвечал Оленич и почему-то покраснел.

С этого дня между друзьями как-то незаметно наступило охлаждение. Оленич точно избегал говорить с Весеньевым и резко обрывал его, когда он начинал говорить о Джильде.

VI

Адмиральский корвет «Витязь» неожиданно пришел в Сан-Франциско десятью днями раньше, чем его ожидали.

Капитан «Чайки», ездивший к адмиралу с рапортом, возвратившись, передал старшему офицеру о приказании адмирала – через три дня идти «Чайке» на Ситху.

Узнавши об этом распоряжении, Весеньев тотчас же попросил шлюпку, собираясь предупредить Джильду, чтобы она была готова ехать с ним через два дня в Нью-Йорк.

Весеньев заручился уже согласием капитана на отъезд в Россию по болезни и не сомневался, что и адмирал разрешит отъезд, но хлопот предстояло еще много. Надо было устроить денежные дела, сделать кое-какие покупки на дорогу для Джильды и для себя, и Весеньев рассчитывал, что Оленич поможет ему разделить хлопоты этих дней.

И молодой лейтенант постучался в каюту Оленича. Ответа не было. Каюта заперта. Вестовые доложили, что он еще с утра уехал на берег.

«И куда это он каждое утро ездит!» – подумал Весеньев, несколько заинтересованный этими регулярными съездами на берег по утрам своего друга.

Около полудня Весеньев подъехал к вилле.

Горничная Бетси, толстогубая негритянка с добродушными, влажными и сильно выкаченными глазами, объявила мистеру «Весени», как она называла лейтенанта, что миссис Джильды нет дома.

– Скоро будет?

– А не знаю. Она куда-то уехала с вашим другом.

– С каким другом? – изумился Весеньев.

– С мистером Олени… Он ведь каждый день по утрам у нас бывает… Сидит с миссис Джильдой. Вы вечером, а он утром! – прибавила она, добродушно улыбаясь всем своим лоснящимся черным лицом и показывая ослепительно белые зубы.

В глазах лейтенанта помутилось. Он не верил своим ушам. Ни Джильда, ни Оленич ни слова не говорили ему об этом.

«Господи! Что же это?.. И Джильда и друг лгут… Зачем?.. Зачем?..» – подумал он.

Ревнивые подозрения закрались ему в голову. Светлый летний день точно померк, и сам Весеньев стал мрачнее тучи.

«Так вот для чего Оленич съезжает на берег каждое утро!»

Злоба к Оленичу наполняла сердце Весеньева, – злоба жестокая, какая только может быть у человека, обманутого людьми, в которых он верил, и у ревнивца, терявшего любимую женщину.

– О, подлые! – простонал Весеньев.

Толстая Бетси сочувственно, и в то же время слегка насмешливо, посматривала на русского моряка.

– Куда они поехали? – спросил он.

– Кажется, в парк.

– В парк… Зачем в парк? – бессмысленно повторил он.

– В парке хорошо гулять…

– В Сакраменто еще лучше! И Блэк бывает здесь?

– Теперь реже.

– А прежде?

– Каждый день…

«А она обещала его совсем не принимать!» – мелькнуло в голове молодого человека.

– О, лживая, подлая гадина! – вырвалось из его груди. – Дайте мне конверт, Бетси.

– Пойдемте в комнаты.

Весеньев прошел в гостиную. Эта комната, в которой он был так счастлив, теперь казалась ему словно бы опозоренной… Все здесь фальшиво… везде ложь, как и в этой женщине…

Он достал визитную карточку и дрожащей рукой, не понимая, что делает, написал следующие строки:

«Вы лживое создание. Мне стыдно за вас и за себя. Возвращаю ваше слово и презираю вас!»

Вложив карточку в конверт, он отдал ее Бетси и сказал:

– Прошу вас, Бетси, отдайте эту записку в руки миссис Браун.

– Будьте покойны.

– Непременно в руки…

– Отдам в руки. А вы разве вечером не приедете?

– Нет, Бетси, не приеду. Никогда больше не приеду.

И, едва сдерживая рыдания, Весеньев выбежал из виллы.

– В парк! – крикнул он кучеру.

Он велел остановиться у входа и вошел в огромный парк с высокими пихтами и секвойями, и озирался кругом безумными взглядами.

Он обежал все главные аллеи, всматривался в гуляющих и сидящих на скамьях. Тех, кого он искал, не было.

Тогда он направился наобум в глубь парка, в густую чащу. Там было прохладно. Он шел, не зная зачем, не зная куда, подавленный горем, обезумевший от полученной обиды и любивший Джильду, казалось, еще сильнее оттого, что она его обманула.

Где-то послышался голос.

Весеньев осторожно, крадучись, как тать, пошел на голос и замер, полный злобы.

У пруда на скамейке сидели Джильда и Оленич.

Он что-то тихо говорил и целовал ее руку.

Она слушала и ласково глядела на него задумчивыми грустными глазами.

Весеньев приблизился к ним.

Джильда стала белее рубашки и испуганно остановила глаза на Весеньеве. В ее лице было что-то бесконечно страдальческое.

Оленич смущенно отодвинулся, выпустив руку Джильды.

Смертельно-бледный Весеньев, едва кивнул Джильде, подошел вплотную к Оленичу, дал ему пощечину и проговорил:

– Вы подлец, и я к вашим услугам.

С этими словами он тихо удалился, неестественно улыбаясь, точно сделал что-то значительное и нужное для своего спокойствия.

VII

Уже выхаживали на шпиле якорь, когда к «Чайке» пристала шлюпка и из нее вышел негр-посыльный.

Он спросил, где мистер Весеньев, и подал ему маленький конверт.

Весеньев, осунувшийся за эти дни, точно выдержавший какую-то болезнь, отошел к борту и прочитал следующие строки: