Америка и американцы - [65]

Лишь одна проблема возникает, когда мы вручаем себя в руки обученных экспертов, посвятивших свои жизни медицине, — они основывают свои диагнозы на результатах лабораторных исследований, которые во многих случаях делаются людьми, еле–еле знающими свое дело.

Я слышал множество историй относительно путаницы и беспорядков в медицинских испытаниях. Все, что мною будет рассказано в дальнейшем, абсолютно правдиво и имело место на протяжении последних шести месяцев.

Одной из моих знакомых делали анализ крови, когда она лежала в столичной больнице. Результат так озадачил терапевта, что он призвал на помощь гематолога, который сказал: «Вы напрасно волнуетесь! Если б этот анализ был правилен, ваша пациентка уже бы умерла!»

Мой сосед, вернувшийся из поездки на Средний Восток, пострадал от укуса какого‑то экзотического насекомого, и это ввело в заблуждение врачей другой вашингтонской больницы. Они призвали на консультацию специалиста по тропическим заболеваниям, когда анализ крови моего соседа показал, что у него гепатит. Всеобщим вздохом облегчения было в конце концов встречено опровержение этого диагноза: выяснилось, что проба крови соседа была по небрежности подменена лабораторией на принадлежащую другому пациенту. Сообщение об этом случае было направлено специальному контрольному центру в г. Атланта, который должен следить за работой лабораторий.

Это еще не все! Другой мой друг был обследован по поводу неврологического заболевания. Ему было сказано, что результаты испытаний будут готовы примерно через три недели. Он терпеливо ждал (хотя у него на самом деле нервы никуда не годятся!). Врач, удивленный затянувшимся ответом, обнаружил в конце концов, что направленные в лабораторию пробы там утеряны и придется снова повторить исследование.

Такая система никуда не годится! Как можно ставить диагноз, когда нет уверенности в том, что запрошенные нами результаты анализов и тестов сделаны правильно?

С тех пор как важнейшая работа по установке диагнозов заболевания проводится в лаборатории, что остается врачам? Любой ведь может сидеть за столом в докторском кабинете и выслушивать чьи‑то жалобы. А чего проще сказать: «Разденьтесь, пожалуйста, станьте сюда, и я вас осмотрю!» Но затем придется засесть за микроскоп, чтобы выяснить, болен ли пациент «этим» или нет.

Моя мечта — пройти как‑нибудь в лабораторию одной из вашингтонских больниц и увидеть там докторов, ссутулившихся над микроскопами в стремлении разрешить тайны заболеваний своих пациентов, тогда как в их кабинетах восседают, наоборот, юные, свеженькие лаборантки, говорящие медсестре: «Мне не нравится состояние локтя пациента. Думаю, что вам лучше провести некоторые проверки!»

ЛОВЦЫ ПЛОХИХ НОВОСТЕЙ

Об этом много не говорят, но население Соединенных Штатов Америки начало цепляться за плохие новости. Дело дошло до того, что люди, не получившие за день свою порцию плохих новостей, становятся раздражительными, нервными и даже склонными к самоубийству.

Доктор Феликс Гамбургер пытается лечить тех, кто прямо‑таки, как наркоман, пристрастился к дурным вестям. Мне довелось недавно посетить его клинику. Вот что он сообщил:

— Наши исследования показывают, что множество людей в США в возрасте свыше двенадцати лет охвачено ненормальной тягой к плохим новостям. Если сравнить с положением двадцать лет назад, эта тяга тогда была свойственна лишь тридцати процентам.

— Чем вы это объясняете?

— Благодаря телевидению, быстрым коммуникациям и прессе дурные вести стали доступными каждому. Вы можете столкнуться с ними в любом баре, в закоулке школы, слушая дома радио. Все, кто покупает газеты, читает журналы, получают порцию плохих известий. Хуже всего то, что человеческий организм вырабатывает терпимость к ним и люди нуждаются во все больших и больших дозах, чтобы удовлетворить свою привычку. Это знают все пробивные деляги, начиная от государственных чиновников и кончая журналистами. Огромные суммы зарабатываются на плохих новостях.

— Почему бы не запретить законодательно неприятные известия? — спросил я.

— Потому что американец выработал ненасытный аппетит ко всему, что его угнетает.

Во время нашего разговора в кабинет вбежала медицинская сестра.

— Доктор, доктор, идите скорее… Макколли впал в неистовство!

Минуя холл, мы устремились в больничную палату. Двое служителей держали Макколли за руки.

— Док, док, дайте мне порцию! — кричал он. — Пожалуйста, док, хотя бы небольшую дозу неприятных известий!

Доктор сказал суровым, непреклонным голосом:

— Макколли, когда вы поступили сюда, то просили вас лечить и говорили, что больше не можете слышать плохие новости, а теперь их выпрашиваете. Мы не сможем так вас никогда вылечить.

— Я, право, не знаю, как обойтись без неприятных вестей. Не могу, док! Дайте мне, пожалуйста, хотя бы пару страниц журнала «Тайм» или что‑нибудь…

— Все это вы говорили и вчера, Макколли, и мы разрешили вам слушать шестичасовые новости у телевизора. А так вы никогда не избавитесь от вашей дурной привычки.

— Док, заголовок, дайте мне только заголовок, любой заголовок! Обещаю, что завтра не стану просить ничего…