America Latina, или Повесть о первой любви - [19]

Утром мы спустились вниз по реке, заглянув по дороге в индейскую хижину, где туристам продают духовые трубки и луки со стрелами, и благополучно вернулись в Канайму. Вода уже затопила пляж, и пальмы торчали из воды. На этот раз я нашел гнездо колибри под крышей одного из домов — крохотную чашечку из мха и паутины с четырьмя яйцами размером с крупную горошину.

По пути в Канайму у нас кончился бензин, и пришлось сесть на маленьком аэродроме на полдороге. К самолету немедленно подбежали два полуголых негра, кативших перед собой тележки: одну с канистрами, другую с мороженым. Первый негр взобрался на крыло и стал заливать горючее в баки нашей «птички» а второй продал нам эскимо и, узнав, что мы из Москвы, принялся расхваливать достоинства самолета АН-2.

Вечером мы прилетели в город, тепло попрощались с братским сербом, по истошным крикам «Карака-какака-каракас!!!» нашли на автовокзале свой автобус и укатили на север. А наутро, злые и невыспавшиеся после ночи в автобусной «дискотеке», мы добрались до заповедника Генри Питер на перевале через Береговой хребет.

Контора заповедника расположена в циклопическом здании Ранчо Гранде — недостроенного дворца покойного диктатора Гомеса. Стоит оно на крутом склоне, поэтому с верхнего этажа, занятого конторой, можно выйти прямо в лес. Остальные четыре этажа населены несметным количеством летучих мышей, которые даже днем носятся стаями среди огромных пустых залов и обрушившихся перекрытий. Больше всего здесь крупных плодоядных копьеносов (Phyllostomus и других) и маленьких, быстрых, как ласточки, насекомоядных бульдоговых (Molossidae).

Но главная достопримечательность дворца — не причудливые летучие мыши, а птицы.

Мне, увы, не удалось вернуться сюда в ноябре, когда через перевал пролетает чуть ли не треть видов птиц США и Канады. Но и в июне была в наличии вся местная фауна. Каждое утро сотрудники заповедника выкладывают на кормушки фрукты и семечки, и на этих кормушках можно увидеть до 30 видов сразу. Мы пробыли в заповеднике день, ночь и еще утро, и не было случая, чтобы я, проходя по веранде, не увидел что-нибудь новое.

Здесь были сине-фиолетовые индиговые вьюрки (Passerina), ярко-оранжевые огненные чижи (Serinus cucullatus), крошечные пушистые манакины (Pipridae) невероятно яркой расцветки, сочно-синие цветочницы (Diglossa), семицвеная, пятицветная, изумрудная, голубая, красная и еще десяток танагр (Traupidae), зеленые туканы (Aulacorhynchus), попугаи всех калибров, лазурные сойки (Cyanocorax) и множество прочих. Я стрельнул у жившего в соседней комнате итальянского орнитолога здоровенный кирпич «Птиц Венесуэлы» с прекрасными картинками и благодаря этому наконец-то начал немного ориентироваться в фантастическом разнообразии местных птиц, многие из которых не встречаются нигде, кроме Берегового хребта.

Но самое большое удовольствие нам доставили не птицы на кормушках, летучие мыши или пушистые белки, а маленькие колибри. На ветках деревьев, свешивающихся на веранду, болтались поилки с сахарным раствором (ни в коем случае нельзя заливать туда медовый раствор, от него птички могут погибнуть). Перед «носиками» поилок то и дело с мягким гудением зависали чудесные создания размером с мизинец, а иногда и с большого шмеля. В этом месте большинство птиц почти не боится человека, но колибри — самые доверчивые. Если поставить перед поилкой палец и стоять неподвижно, они садятся на него и, запустив длинный клювик в поилку, тянут сахарный раствор. Тот миг, когда мне на палец опустился черно-зеленый небесный сильф (Aglaiocercus kingi) с 20-сантиметровым темно-синим хвостом, я с тех пор всегда вспоминаю в трудную минуту, чтобы поднять настроение.

В окружающем лесу тоже было много интересного. К сожалению, мне приходилось бродить по горам в одиночку. Дело в том, что, как я уже говорил, в маршруте на Анхель мы оплатили питание заранее. Кормили там необыкновенно вкусно и в неограниченном количестве, поэтому мы постарались наестся на несколько дней вперед. В результате у Юльки заболел животик, и она вынуждена была лежать в мрачном полупустом дворце, пока я бегал по окрестностям.

Поначалу я притаскивал ей всякие интересные вещи, чтобы развлечь. Например, ярко-алую с черными кольцами тысяченожку-кивсяка размером с карандаш, или жука-суперсветлячка Pyrophorus. Точнее, щелкуна — самые яркие светящиеся жуки здесь имено щелкуны. Спереди у него две ярких зеленых «фары», в полете включается голубой мигающий «маячок», а при посадке — расположенный на заднем конце пятисантиметрового тела «стоп-сигнал». Но потом я понял, что зря травлю душу лишенной возможности составить мне компанию Юльке.

На склонах рос влажный тропический лес, ближе к вершинам переходивший в облачный. От дворца расходилось несколько узких скользких тропинок, проложенных одним американским ботаником. По одной из них можно спуститься в сухие леса и потом к морю, но этот путь я надеюсь проделать в следующий раз. Сам ботаник погиб пять лет назад — он упал с платформы, которую построил на вершине высокой сейбы, и разбил голову о досковидный корень.