Амазонка - [23]

— Как вы относитесь к вере, дитя мое? — слащаво пропел он, обдавая сильным запахом перегара.

— Предпочитаю мечты, — сухо откликнулась я.

— Почему, позвольте полюбопытствовать?

— Потому что они гораздо перспективнее веры, поскольку побуждают к совершению нетривиальных поступков, в то время как вера — всего лишь к соблюдению обыденных ритуалов.

— Вот как? — удивился дьякон, вряд ли хоть что-то понявший из моих объяснений, поскольку, пока я говорила, непрерывно пялился на мою высокую грудь. — И вы совсем не боитесь конца света?

— Нет, не боюсь. «Конец света наступит лишь тогда, когда все относительные истины станут абсолютными. В этом случае человечество окажется равным богам, и тогда надобность в последних отпадет сама собой», — это была не моя фраза, а цитата из некогда отредактированного мною трактата «Сознание и Абсолют».

— Кхм! А с вами очень любопытно беседовать. — И с этими словами он направился к столу, чтобы проглотить очередную стопочку коньяку.

«Вот так и надо обращаться с любителями псевдоинтеллектуальных разговоров — бить их же оружием», — с облегчением подумала я и отошла в сторону.

Но не прошло и пяти минут, как дьякон «нарисовался» снова, и на этот в гораздо более игривом настроении.

— А вы знаете, что у меня под рясой кое-что торчит? — радостно сообщил он.

— Надеюсь, не то же самое, что у меня под мышкой? — быстро отреагировала я, распахивая полу пиджака и демонстрируя ему рукоятку пистолета.

— О! — удивился он, после чего снова ретировался.

Я наивно понадеялась на то, что сумела основательно его напугать и больше он подойти не осмелится. Но не тут-то было — приняв очередную порцию «допинга», дьякон вновь попал в поле моего зрения.

На этот раз он был уже столь «тепленьким», что поначалу только мычал и пялился на меня откровенным взглядом. Опасаясь приставаний и нового скандала, я стала потихоньку отодвигаться, однако он следовал за мной по пятам, держась правой рукой за висевший на груди большой наперсный крест — кстати, золотой, с вкраплениями драгоценных камней, — словно бы для того, чтобы сохранять равновесие.

— Послушайте, падре, отче или как вас там, — наконец не выдержала я, тем более что окружающие стали обращать на нас все большее внимание, — что вы ко мне привязались? Чего вы хотите?

— Ипро… Исро… Испроведывать вас, дочь моя!

— Чего-о?

— Исповедать!

— Я уже исповедалась.

— Кому это? — ревниво поинтересовался дьякон с таким выражением, словно я была его любовницей и призналась в своей измене.

— Детектору лжи! — выпалила я, вспомнив недавнюю проверку.

— Не знаю такого сана, — помотал головой дьякон, а затем уверенно добавил: — Сие есть от лукавого! Покайся, дочь моя, и да снизойдет на тебя благодать Божия… — С этими словами он поднял было руку с крестом, намереваясь меня перекрестить.

Как назло, я не успела увернуться, а дьякону явно изменила координация движений. В результате, он треснул меня по лбу своим дурацким крестом с такой силой, что едва не содрал кожу.

Мгновенно представив себе уродливую шишку, я рассвирепела до такой степени, что еще секунда — и проклятый дьякон полетел бы вверх тормашками, распростершись на полу в виде гигантской летучей мыши. Как ни странно, но меня неожиданно выручил Стас, стоявший позади священника. Уловив мой бешеный взгляд и угадав намерения, он стремительно подскочил к дьякону, обхватил его за талию наподобие копны сена и, легко оторвав от земли, понес прочь.

— Вот сволочь длинногривая! — сквозь зубы процедила я, осторожно щупая лоб и глядя вослед уносимому напарником священнослужителю, болтавшему ногами и оравшему нечто несуразное:

— Анафема! Антихрист! Акафист! Анапест!

Чтобы хоть немного успокоиться и не собирать вокруг себя толпу сочувствующих, я быстро покинула зал и зашла в зимний сад, решив покурить под сенью какой-нибудь пальмы.

Но мне недолго довелось пробыть в одиночестве — более того, оно было прервано самым бесцеремонным образом! Крепкие мужские руки внезапно обхватили меня сзади за талию, и я оказалась плотно прижата к чьему-то горячему торсу. Для моих взвинченных нервов это было уже слишком — и я не стала церемониться, четко отработав заученную на этот случай комбинацию.

Резкий удар правым локтем поддых — при этом левая рука прочно придерживает кулак правой, создавая точку опоры; затем надо как можно сильнее топнуть ногой, стремясь буквально расплющить ступню невидимого противника; ну и, наконец, как только его хватка ослабеет — с разворота нанести удар в челюсть.

Бедный Петр, никак не ожидавший столь бурной реакции, отлетел от меня как резиновый мячик и, стукнувшись затылком о ствол пальмы, буквально взвыл от боли!

— Ой, это вы! — взвизгнула я, бросаясь к нему. — Извините, но я же не знала…

— Нет-нет, вы действовали на редкость превосходно, — стараясь улыбнуться, прохрипел он. — Это я во всем виноват — не надо было вас пугать.

— Но как? Откуда вы здесь взялись? — Видя, как он морщится и потирает голову, я была готова расплакаться от жалости.

— А это и есть тот самый сюрприз, о котором я вам говорил три дня назад. Карбанович — начальник охраны вашего банка — ушел на пенсию, и Аркадий Петрович предложил мне занять его место.