Амазонка - [16]

– Хочу задать вам еще один вопрос, но никак не найду правильные слова, – сказал он вдруг. – Один последний вопрос, пока мы еще здесь.

– Последний вопрос – звучит пугающе.

– Я не хотел бы вас напугать, – сказал он, поднимая бокал.

– Последний вопрос для последнего глотка вина? – улыбнулась я, поднимая и свой вверх.

– Вы необычная девушка, Даша. Думаю, вы и сами заметили мой интерес к вам.

– Мне показалось, что мне показалось.

– Вам не показалось, – улыбнулся Андре.

– Но это не вопрос, – заметила я.

– Да, Даша, да. Это не вопрос, – пробормотал он, отпивая из бокала. Он явно пребывал в задумчивости. – Давайте потанцуем?

Это было неожиданно. Совершенно неожиданно. Не то, что Андре умел танцевать – в этом я не усомнилась бы, глядя на его непринужденные движения, то, как грациозно он покачивался в такт неспешной музыке, подавая руку. Неожиданным было само приглашение. Секунду назад мы говорили о моей маме, и я могла тихонько наслаждаться ужином с волнующим меня, странно притягательным в своей серьезности мужчиной, и вдруг невидимая защитная граница рухнула. И я стою, моя рука в его руке, и он уверенно ведет меня на открытое пространство, где уже танцуют две пары.

Это успокаивает. Я ненавижу быть в центре внимания. Андре кладет руку мне на талию, и я сразу понимаю, что он делал это миллион раз. Он напряжен, его рука сжимает меня чуть сильнее, чем это необходимо, и это приятно. Да что там, я просто дрожу от этого чувства – я в его руках. Он прижимает меня к себе. Не дай бог, они включат сейчас какой-нибудь рок-н-ролл. Я хочу остаться тут, на танцполе, навсегда, мерно покачиваться в его руках, смотреть на его лицо, чувствовать его так близко.

– Вы не умеете танцевать, – замечает он с какой-то прямо детской радостью.

– Что в этом странного? – обижаюсь я. Магия рушится.

– Вы не любите тусовки и вечеринки, могу поспорить.

– Не люблю. А вы их обожаете – я тоже могу поспорить.

– И тогда вы проспорите, – тихонько смеется он. – И вам придется выполнять мое желание.

– Я бы не стала выполнять ваших желаний. Я никогда не делаю того, чего не хочу.

– Да? И все же вы здесь, с вашей мамой, – пробормотал он, вздыхая. Я остановилась и посмотрела на него с вызовом.

– Это другое. Вы ничего не знаете обо мне.

– В этом я не сомневаюсь, – кивнул он. Я попыталась вырваться, но Андре удерживал меня, и это было странно и неприлично и вызвало панику. Я отвела руку, но он взял меня за предплечья и притянул к себе.

– Отпустите меня, слышите? Я не хочу больше танцев, – прошептала я, озираясь вокруг.

– Вам важно, что о вас подумают люди?

– А вам нет? – возмутилась я, снова попытавшись освободиться, на этот раз сильнее. Но Андре только сжал меня еще крепче, фактически, обнял меня и прижал к себе так, что мое лицо оказалось надежно укрыто на его груди. Я не знала, что мне делать. Мы стояли посреди кафе, вокруг было море людей, море звуков и запахов, я не хотела устраивать сцены.

Кое-кто уже поглядывал на нас с неодобрением.

Андре смотрел на меня сверху вниз, с любопытством ожидая моего следующего шага. Я глубоко дышала всей грудью и каждый раз, когда вдыхала, прижималась к его груди чуть плотнее. Забавно, что чувство беззащитности, эта невозможность ни вырваться, ни вытащить руку только добавляла какой-то остроты происходящему. Внутри меня трясло так, словно я неожиданно свалилась с приступом малярии. Мне было и жарко и холодно одновременно. Я не знаю, как много из этой бури можно было заметить снаружи, но боюсь, что много. Андре ничего не говорил, и мы стояли посреди танцующих пар, сражаясь молниями, которые посылали друг другу. Затем я дернулась еще один последний раз, только чтобы убедиться в надежности моих оков, и сделала то, чего Андре никак не мог от меня ожидать.

Потому что я и сама не ожидала этого от себя.

Я потянулась вверх и прикоснулась губами к его губам. Это даже не было поцелуем, скользящее касание, желание почувствовать теплоту и притягательность запретного плода. Его губы были мягкими, нежными. Верхняя губа чуть изогнута посредине так, что получался выступающий, задорно вздернутый бугорок. Сложная линия губ манила, и я смотрела не на Андре, только на его губы. Он стоял, не шевелясь, не делая шагов навстречу, не отталкивая меня.

Я никогда в жизни не целовала мужчину вот так, с бухты-барахты. Я шумно вдохнула, пытаясь унять сердцебиение, а затем захватила его верхнюю губу и чуть потянула, нежно сжала. Затем скользнула нижней губой по ее краю. Восхитительная игра опьяняла меня куда сильнее французского вина.

Он дернулся резко, неожиданно, схватил меня за плечи, запустил ладонь в мои спутанные волосы и заставил откинуть голову назад. Теперь его глаза были не темный мед, они были – бездна. По всему моему телу пробежала горячая, обжигающая волна. Он впился в мои губы, словно пытался отомстить за то нежное, томящее ожидание, которому я его подвергла. Я покорно раскрыла губы, не желая более сопротивляться. Мне стало совершенно все равно, сколько людей будет смотреть на нас в изумлении, шептаться и неодобрительно покачивать головой. Я чувствовала, как его губы жадно засосали мои, а потом отпустили. Он захватил сначала нижнюю, потом верхнюю, я дала его языку проникнуть внутрь моего рта, мои губы раскрылись шире, и я застонала, это было выше меня, я не знала, как вытерпеть это. Никогда меня не целовали так, что я почувствовала, будто мною уже овладели.