Амазонка - [14]

– Вы порывисты, ваши движения резки, как будто любой слишком громкий звук может вас спугнуть. Этот поворот головы… Сразу видно, что вы неуправляемы и своевольны – с таким-то подбородком. Выразительные глаза. Идеальная линия скул, даже Одри Тоту бы вам позавидовала, а ведь тут по ней все с ума сходят.

– Только не говорите, что считаете меня эталонной красавицей.

– Эталонной – нет, – покачал головой он. – Знаете, ведь птицам наплевать, что думает о них весь остальной мир. Что же вы за птица?

– Страус, – скривилась я. – Потому что бегаю быстро, но не летаю.

Андре посмотрел на меня с забавным удивлением, словно никак не ожидал такого именно от меня. Что? В Париже не встречаются девушки с заниженной самооценкой?

– Значит, вы, я так понимаю, красивой себя не считаете.

– Вы не сказали, что во-вторых, – предпочла я не отвечать на этот вопрос. Конечно, я не считаю себя красивой.

– Мне кажется, или мы практически не даем ответов ни на какие вопросы? Вам не кажется это странным?

– Мне вся эта ситуация кажется странной. – согласилась я, допивая, кажется, уже второй бокал вина.

– Хорошее вино, не правда ли?

– Да, хорошее, – кивнула я, и не успела опомниться, как мой бокал был наполнен снова. – Вы пытаетесь меня напоить?

– Да, – кивнул он.

– Некоторые из своих намерений вы могли бы и не открывать, – заметила я.

– Отчего же? Теперь, когда вы знаете о моих темных планах, вы будете нервничать. И накручивать ваш непослушный локон на палец, а мне это нравится! – улыбнулся он с вызовом. Я рассмеялась и подняла бокал, чтобы чокнуться с ним.

– А вы опасный человек! – то ли спросила, то ли сказала с утверждением я. Андре молчал, но его глаза только подтверждали то, что я сказала. Да, он опасен, и я чувствовала эту угрозу, несмотря на его притворное спокойствие. Он разглядывал меня так откровенно, что я плавилась от жара. – За что мы пьем?

– Здесь, во Франции, мы пьем вино просто так, нам не нужны тосты. Мы пьем его за обедом, за ужином, а иногда и за завтраком. Но вы, кажется, не считаете меня французом.

– Еще одна история, которая вызывает мое любопытство, – улыбнулась я. Выпитое начинало сказываться на моем настроении, и я уже казалась себе не такой дурацкой (мое нормальное ощущение). Принесли заказ – восхитительно приготовленное мясо с какими-то фруктами. Один запах сводил с ума, и мы набросились на еду. Андре, впрочем, кажется, продолжал наблюдать за мной с интересом.

– Предлагаю игру, – сказал он вдруг, пока я дожевывала кусок. – Truth or dare[2].

– Что?

– О, это игра как раз для нас. Если вы отвечаете – я отвечаю. Не хотите отвечать – выпиваете вина. Но будьте осторожны, степень вашей откровенности заставляет меня волноваться, как бы вы не перебрали, – улыбнулся Андре.

– В таком случае, вы начинаете, – ответила я, пододвигая к нему бокал. – Сколько вам лет?

– Ого! Вы поняли правила. Красивая и умная! Не такое частое сочетание, между прочим.

– Отвечайте, – строго одернула его я.

– Двадцать восемь. Исполнилось в прошлом месяце, – ответил Андре с очаровательным выражением «я всегда говорю только правду» на совершенно несерьезном лице. Теперь моя очередь.

– Двадцать три, – ответила я, но Андре вдруг погрозил мне пальцем.

– Я не спросил – это раз. Второе, вы уже ответили, и мне нет смысла тратить на это вопрос.

– Вы играете нечестно.

– Кто сказал вам, что я честен? – спросил он. Я рассмеялась.

– Никто. Этого мне не говорил никто. Моя очередь!

– А вот это – удар ниже пояса, – расхохотался он.

– Вы задали вопрос, месье! Это не моя вина, что вы задали мне «не тот» вопрос. Теперь ответьте, откуда вы так хорошо знаете русский язык?

– Не дает вам этот факт покоя, да?

– Еще бы! – я взмахнула рукой и чуть не сшибла стойку для плащей, расположенную сбоку от столика. Кажется, мне уже пора было завязывать с терпким французским вином. – Если бы не это, вы бы не поняли того, что я несла в первый день.

– Интереснее то, почему вы это все несли. Впрочем… я не ответил на ваш вопрос. Итак, русский. Моя мама – француженка, но отец – русский.

– Серьезно?

– Почему, вы считаете такое невозможным?

– Нет-нет, просто… такой вариант мне не приходил в голову.

– Мы жили тут, в Париже, пока отец работал в посольстве. Потом его отослали обратно в Москву. Мама поехала за ним, но, честно говоря, это было обречено. Если бы вы знали мою мать, то сразу поняли бы – она не может существовать нигде, кроме Парижа. С десяти лет я мотался между Москвой и Парижем. Пару лет даже прожил с отцом и его новой женой в Японии, у него там было новое назначение. Потом уехал сюда учиться.

– Интересное детство, – кивнула я. – Впрочем, мое тоже не было скучным. Моя мама – очень, я повторюсь, ОЧЕНЬ известная киноактриса. Даже факт моего рождения был поводом для интервью и фотосессий, хотя обычно я журналистов не интересую, слава богу.

– А как ваш отец относился к профессии вашей мамы? – спросил Андре, и вдруг рассмеялся. – А вы умеете играть в эту игру, моя досточтимая птица. Вы специально рассказываете мне все это, чтобы я задавал вам не те вопросы, которые меня на самом деле интересуют, да?

– Боюсь, что не захочу отвечать на те вопросы, которые вас интересуют на самом деле, – сказала я, акцентируя последние слова. Андре глубоко вздохнул, на его губах плясала шальная улыбка.