Амадора. Та, что любит… - [19]

— Ничего.

— Я оступилась…

Спускаюсь дальше. Следом за мной — Луис и Сара. У выхода из театра обмениваемся быстрым взглядом. И тут мне чудится, будто что‑то кольнуло в спину. Подношу руку к груди… Острие стрелы! Все вокруг чинно обсуждали оперу и никто не заметил, что со мной творится неладное. А я сделала вид, что ничего особенного не произошло… Никто не заметил, что в меня попала стрела. Луис смотрел на меня. Сара это заметила, обернулась и взглянула на лестницу. Я последовала ее примеру. На тот самом месте, где я оступилась, сидел прелестный ангелочек с луком в руках, улыбался и посылал мне воздушные поцелуи. Я снова поднесла руку к простреленной груди, перепугалась и расплакалась. Все подумали, что меня растрогала опера. Луис улыбнулся, мы попрощались и разошлись. В спине у него тоже торчала стрела… Он, оказывается, тоже искал меня целую вечность.

Ни разу я не видела Сару в сопровождении мужчины, но знала, что она замужем. Разговор наш всегда ограничивался несколькими фразами. Я бессознательно избегала более тесных контактов, не изливала перед ней душу и поняла причину лишь тогда, когда познакомилась с ее мужем. Интуиция редко меня обманывает.

Второй раз мы повстречались на каком‑то торжестве. Только тогда нас официально представили. Взгляды наши встретились, и мне захотелось обнять его, но мне хватило смелости лишь взглянуть на ангелочка, порхавшего возле танцпола. Он посылал мне поцелуи, как и всем, кто отваживался взглянуть на него. На этом торжестве я увидела несколько человек, тоже пронзенных стрелами.

С Луисом мы стали видеться чаще. Он мало, очень мало говорил со мной — ведь столько народу толпилось вокруг… Проходит год, потом другой, третий… За это время я успела дважды побывать замужем и сменить нескольких любовников. А он оставался с Сарой.

Минуло четыре года.

— Сара с Луисом разводятся, — как‑то сообщила Жулия.

Для меня это было как гром среди ясного неба.

— Он ушел из дома вечером… Вернулся только под утро.

Я не знала, что и сказать…

— Она звонила мне утром.

Я знала, что он любит меня.

— И сказала, что он любит другую женщину.

Меня! Наконец‑то ничто ему не помешает свободно глядеть мне в глаза, обнимать и целовать… Он никогда не целовался с Сарой при мне. Меня уже распирало от любопытства… Жулия продолжала делиться новостями, полученными из первых рук.

— Саре стало известно, что у него есть другая.

Как это — другая? У моего Луиса?! Другая? Роняю вилку, официант несет мне новую. Я благодарю и поднимаюсь. Знать бы, какая стерва увела у меня любимого… Я возненавидела свою неведомую соперницу, которая, наверное, была красотка типа Мэрилин Монро.

Я спустилась в туалет. Чуть не разбила зеркало, увидев собственное отражение. Мне хотелось вернуться, чтобы крушить всё без разбора — тарелки, стаканы, стулья, срывать со столов скатерти и биться головой об стену. К Саре я его не ревновала — вообще считаю, что ревновать глупо — но я бы умерла, если бы увидела, что он занимается любовью не со мной. Мне стало так горько, что во рту пересохло, перед глазами все поплыло, кровь застучала в висках, и мне захотелось поскорее добраться до дома, упасть на кровать, уставившись в белизну потолка.

Новую любовницу Луиса звали Камила. Она работала журналисткой. Симпатичная, даже хорошенькая, совсем не похожа на Мэрилин. Они прогуливались под ручку. Луис на меня и не взглянул. Я не ревновала — мне даже показалось захватывающим увидеть его с другой женщиной… После нее наверняка появятся еще две или три, и только потом, быть может, он станет моим навсегда… Все время я идеализировала наш роман. Должно быть, он окружал себя женщинами, чтобы скрыть, что именно я стала причиной его развода. Зато потом, по крайней мере, через год, к всеобщему изумлению, мы будем вместе. Самое невероятное, впрочем, я услыхала из уст Андре за несколько минут до того, как Луис вошел в мою жизнь. Андре сказал, что я никогда никого по‑настоящему не любила, а всё ждала, когда встретится родственная душа. Честно говоря, я всегда считала, что родственные души и все такое — это просто чушь. Никогда я не верила в сказочного принца, и когда любила, жила лишь сегодняшним днем, зная, что на смену этой любви придет другая. Ясно, что некоторых мужчин мне хотелось любить вечно, вместе встретить старость и так далее. Но меня всегда ужасала мысль, что я могу повторить печальную судьбу своей матери. Такое ведь тоже бывает! Сам того не ведая, Андре предсказал мне будущее, утверждая, что настоящая любовь у меня впереди. С чего он это взял? Должно быть, вообразил, что он‑то и есть моя настоящая любовь… Но стоило мне оглянуться — и я увидела Луиса.

У меня никогда не было привычки торопить события. Я решила спокойно ждать, пока Луис пресытится холостяцкой вольницей. Но вышло так, что я познакомилась с божественно сложенным негром, американским танцовщиком, отчего матка у меня точно взбесилась. Я ни разу не спала с негром — разве что с мулатами, с метисами — но этот показался мне прямо‑таки ангелом из черного дерева. Я как будто обезумела. Была у меня подруга, у которой чуть ли не все любовники были неграми. Среди них был знаменитый певец, баскетболист и еще какой‑то верзила с копной курчавых волос… Она говорила, что в постели с ними никто не сравнится, ни один белый. Она считала себя знатоком негров, а я — азиатов. Когда‑то я спала с японцем и с китайцем. Было очень здорово с обоими. Россказни о том, что у восточных мужчин маленькие члены — это чистейшая выдумка, могу засвидетельствовать. А еще у них такая гладкая, бархатистая кожа… Так вот, я начала рассказывать про своего негра — бога танцев… Его точеная фигура, его мышцы, его член заставили меня забыть обо всем на свете. Недели на две, по крайней мере. Говорили мы только по‑английски, даже в постели. Я стала говорить по‑английски даже во сне. До того я увлеклась танцовщиком, что подумывала, не перебраться ли мне в Америку. Я даже осветлила волосы и хотела было сделать силиконовую грудь, но, опасаясь, что она потеряет чувствительность после операции, решила, что ни к чему мне тягаться с девушками на обложках.