Алый знак воина - [57]

— Назад! Назад в загон! Приведи Ханно!

Он не мог послать весточку, но в этом не было необходимости — всякий, увидев Белошея без хозяина, сразу понял бы: случилась беда, большая беда. Около загона сейчас много людей — пришли караульщики из деревни, с ними, быть может, и Вортрикс. Вортрикс несколько раз приходил в последнюю Луну. Дрэм обнял огромную рыжую голову:

— Назад, братец! Приведи Ханно!

Указав еще раз направление, он легонько хлопнул собаку по спине. Белошей посмотрел ему в лицо, заскулил и, повернувшись, побрел в

снежную мглу.

Дрэм подождал, пока пес скроется из виду, и только тогда вернулся к Долаю. Кью, припавшая к земле возле хозяина, встретила его беспокойным взглядом. Он ласково заговорил с собакой, а затем попытался перетащить Долая поближе к меловому утесу, где он был бы в большей безопасности. Это была нелегкая работа для однорукого человека, но мало-помалу он с ней справился. Когда, наконец, он перенес старика на небольшой меловой островок, поросший высоким густым кустарником, служившим защитой от ветра, он снова набросил на него свой плащ и обрадовался, когда увидел, как Кью подползла к хозяину и почти легла на него. «Она хоть немного согреет его», — подумал Дрэм.

Он вернулся к овце и рукой нащупал ее в темноте. Ягненок совсем скоро должен был появиться на свет. Но в запасе все же было немного времени. Однако волки могли поспеть еще раньше. Он привел овцу в то укрытие у мелового утеса, куда он перенес старого пастуха. Затем он отыскал копье Долая и положил его на землю рядом со своим, так, чтобы оно было, на всякий случай, под рукой, после чего начал собирать куски мела и комья снега. Все это можно будет швырять в волков, когда они явятся. Больше дел у него не было. Если б он мог развести костер! Тогда он близко бы не подпустил волчье племя и держался, сколько мог. У него с собой были кремешки для высекания огня, но ни щепы, ни хотя бы сухой веточки отыскать Б мерзлом кустарнике было невозможно. Единственное, что ему оставалось, — набраться терпения и ждать.

Какое расстояние успел пройти Белошей? У него не было представления о времени, и он не мог определить его. Он с копьем наготове, сидел на корточках возле старого пастуха, пытаясь своим телом защитить его от ветра. А вдруг Белошей не добежит до загона? Что, если он встретит по дороге волков, собратьев его отца? Дрэм всматривался в темноту сквозь кусты и напряженно слушал. Ему снова показалось, что снегопад стихает. Вскоре сомнения исчезли — снег почти перестал. Теперь хотя бы появилась надежда, что он не засыплет их следы. Иначе никому не отыскать их, если, конечно, Белошей доберется до загона. Низкое небо стало светлеть, и по нему побежали гряды рваных облаков, сквозь которые то и дело проступали, в том месте, где высоко плыла луна, тусклые грязновато-серебристые пятна. За его спиной беспокойно задвигалась овца. Это означало, что недолго ждать ягненка.

«Но волчье племя, — он снова подумал, может явиться сюда раньше». На сей раз предчувствие его не обмануло.

Где-то впереди, в сером мраке, раздался протяжный, дикий и невероятно печальный вой, вой волка, вышедшего на охотничью тропу. Недалеко от них эхом откликнулся второй волк, и в наступившей после этого тишине слышался лишь гул ветра. Дрэм почувствовал, как кровь отхлынула от сердца, и его вдруг сковала неподвижность. Овца снова заерзала, фыркнула и топнула копытом. Он молил богов, чтобы она не заблеяла от страха, что, впрочем, уже не имело значения — волки все равно учуют их, порывы ветра донесут до хищников их запах. Кто знает, может быть, они уже сейчас бегут к ним. Кто-то ткнулся ему в колено — Кью, пригибаясь к земле, терлась о его ногу. Он почувствовал, как она дрожит, дрожит от страха, ярости и ненависти. Он положил руку на загривок собаке, и шерсть тут же вздыбилась у него под ладонью.

Потом долго ничего не происходило, и ему стало казаться, что он больше не в состоянии выносить стук собственного сердца: хотелось закричать, разбить о мел копье, выкинуть что-нибудь, только бы нарушить эту бессмысленную муку ожидания! Но вместо этого он молча сидел на корточках, а сердце билось медленно и тяжело, и он прислушивался к каждому следующему удару. Старая собака жалась к его колену. Овца снова фыркнула, на этот раз от боли и страха. Она повалилась на землю, и Дрэм знал, что ей нужна помощь, но он не мог ничего сделать, не мог пошевелиться. Луна, освободившись от беспокойных рваных туч, выплыла на озерную гладь ясного неба, и в ее призрачном серебристом свете он уловил какое-то движение на снежной пелене у входа в карьер. И тут же он увидел огромную темную собаку, которая бежала, низко пригибаясь к земле Но он знал, что это не собака. И следом за ней возникли еще две смутные тени.

Теперь, когда ожидание кончилось, он с облегчением перевел дыхание. Волки, рыская по их следам, приближались все ближе и ближе — и тут он стал громко кричать, кричать и кидать в них куски мела, которые он заготовил. Все это могло отпугнуть волков, но, увы, не надолго. Если б он мог развести огонь! Уж он подпалил бы им шкуры. Огромный серый вожак отскочил и подался назад, когда мел задел ему плечо. Но зверей гнал голод, и даже сейчас, в этом мерцающем свете, Дрэм видел, что сквозь шкуру у них проступают кости. Он знал, что ему не удастся долго удержать их криком и кусками мела: как только волки поймут, что перед ними лишь одинокий пастух с собакой, они тут же ринутся.