Алый знак воина - [53]

Терпение всегда давалось Дрэму с трудом, но все же на животных его хватало чаще, чем на людей. Кроме того, он извлекал для себя все новые и новые уроки и, надо сказать, многому научился за то время, что провел здесь. Он макал пальцы в теплое молоко, оставшееся на дне горшочка, и смазывал губы ягненка. Тот, однако, упорно отворачивал голову или же просто никак не реагировал на старания Дрэма. Но сил у барашка все же явно прибавилось. Дрэм это почувствовал. Тепло очага и мягкий язык Белошея сделали свое дело: битва была выиграна, и ягненок неожиданно начал сосать.

— Ну, вот, давно бы так, малыш, — сказал Дрэм, еще раз окунув палец в молоко, поднес его к крошечному рту. Затем он ловким движением подсунул ягненку бутылочку с бузинной соской, и тот приник к ней, словно к материнскому брюху.

Теперь ягненок даже стоял, привалившись к колену Дрэма, и сосал, поводя хвостиком, в то время как Белошей, подняв уши, наблюдал за ним. Пригнувшись, вошел Долай в заснеженном плаще, с красными от ветра глазами. Дрэм взглянул на него с лукавым торжеством.

— Если уж ни на что другое мы с Белошеем не годимся, то хотя бы можем работать за мертвую овцу.

Старый Долай оценивающим взглядом обвел хижину, Дрэма, Белошея, ягненка.

— Не самая плохая работа для пастуха или же собаки, — сказал он.

А на следующую ночь погиб другой новорожденный ягненок, и никакое искусство Дрэма не могло вернуть тому жизнь. Брошенная всеми овца жалобно блеяла, но никто не обращал на нее внимания.

Дрэм пошел в хижину — с руки его свисал мертвый ягненок, точно так же, как вчера живой. В хижине, прислонившись к толстой потолочной балке, стоял Вортрикс с ячменной лепешкой в руке — мягкий шафранный свет, идущий вверх от очага, хорошо освещал знакомую коренастую фигуру и спокойное лицо.

Дрэм вошел пригнувшись и застыл на мгновение в дверях.

Вортрикс поднял голову, и сквозь струйки дыма глаза их встретились. Эрп и Ханно внимательно смотрели на них.

Дрэм почувствовал боль, тупую боль под грудиной. Как только Вортрикс сделал шаг в его сторону, он отвернулся, как отворачивался от всех своих соплеменников. Но только на этот раз это не были «все», это был Вортрикс с синим воинским знаком на груди. Дикие рыдания неожиданно подступили к горлу, и, чтобы скрыть слезы, Дрэм наклонился и положил на землю мертвого ягненка. Белошей тут же сунул свой любопытный нос.

— Иди, иди, братец, в другой раз.

Он вытащил из-за пояса нож.

— Как овца? — спросил Ханно мрачно.

— С овцой, считай, все в порядке. — Дрэм не узнал своего голоса, такой он был низкий и хриплый. Затем он принялся свежевать ягненка.

— Ты, что, хочешь на его место подсунуть этого? — Ханно мотнул головой в угол хижины, где, свернувшись серым комочком у стены, спал осиротевший прошлой ночью барашек.

Дрэм кивнул, не отрываясь от дела. Хотя он был охотник, ему всегда было трудно одной рукой свежевать убитого зверя. Он мог бы снизойти и поручить эту работу Эрпу — Эрп охотно бы все за него сделал, оставив начатый ужин. Но тогда Дрэму пришлось бы встать, и он лишился бы возможности сидеть вот так, опустив глаза. Один раз он поднял голову и увидел, что Вортрикс все еще смотрит на него, держа в руке нетронутую лепешку. И он снова склонился над ягненком.

Сняв шкуру, он обратился к Эрпу:

— Принеси маленького и помоги мне.

Эрп принес живого ягненка, который испуганно заблеял и начал упираться. Вдвоем они втиснули в свежую шкуру сначала его задние, потом передние ноги, а затем Дрэм набросил ему на голову, как капюшон, голову мертвого ягненка. Ханно рассмеялся, за ним следом темнолицый Эрп. Зрелище было довольно смешное — ягненок в ягнячьей шкуре. Негодующий визг ягненка еще сильнее их развеселил. Не смеялся только Дрэм. Он перевязал шкуру на шее и брюхе малыша, чтобы она крепче держалась. Вортрикс молча, без улыбки, смотрел на происходящую перед ним сцену.

Когда Дрэм кончил, Ханно бросил ему лепешку.

— Поешь, прежде чем идти, — сказал он.

Дрэм покачал головой:

— Может, потом

Не притронувшись к лепешке, он встал, взял на руки ягненка и, не взглянув на Вортрикса, вышел в седую от снега мглу.

Он сразу же направился туда, где были большие овечьи загоны. Белошей, как всегда, за ним. Расталкивая коленкой сгрудившихся овец, он в конце концов нашел овцу, которую искал. Он положил возле нее запакованного в чужую шкуру барашка и отошел в сторону посмотреть, что произойдет. Ягненок встал на ноги, заблеял и инстинктивно потянулся к теплому мягкому боку за молоком. Тряхнув головой, овца обнюхала его — все было, как должно, — знакомый родной запах. Она стояла, довольная и умиротворенная, пока приемыш бодал ее в бок, чтобы быстрее текло теплое молоко. Видно было, что оба покойны и счастливы.

«Если б все болезни можно было так просто исцелить», — подумал тупо Дрэм и, сгорбившись, чтобы хоть немного унять боль в груди, двинулся обратно.

Навстречу ему, разгоняя овец, шел человек. Даже в темноте Дрэм узнал знакомую коренастую фигуру, затем голос Вортрикса сказал:

— Теперь они счастливы.

— Да, счастливы, — отозвался Дрэм. Он перевел дыхание. — Для чего ты пришел сюда за мной?

— Ты оставил лепешку, — сказал Вортрикс. — Вот я тебе ее и принес. Почему ты отвернулся от меня, как от чужого, там, в хижине?