Алый знак воина - [40]

— Кого ты привел сюда, к священному порогу Дома Вождя? — спросил Мудир, когда они остановились перед ним.

И на этот ритуальный вопрос Вортрикс-факелоносец ответил согласно ритуалу;

— Новое Копье, для того чтобы ты пометил его знаком Волчьей Охоты, святой жрец.

— Пусть он встанет на колени.

Дрэм опустился на колени на священную землю, где священными были пороги всех домов, а порог Дамнорикса самым святым из святых. Старый жрец нарисовал углем и охрой три тонких линии Волчьего Узора у него на лбу. Затем он коснулся янтарным Солнечным Крестом, висящим у него на шее, груди и лба Дрэма, чуть повыше волчьих знаков. Рука, державшая Солнечный Крест, несмотря на свою силу, была такой хрупкой и прозрачной, что, казалось, через нее просвечивает свет от факела.

— Иди и убей волка, который дожидается тебя, сын мой. Да осветит Солнце своим светом этот день.

Дрэм поднялся с колен, осененный Знаком Волка и уже отдалившийся от мира людей.

— Как ты решил действовать? — спросил его Вортрикс, когда позади осталась спящая деревня.

— Тропа под горой, пожалуй, самое верное место, думаю, там мы найдем след.

Дрэм шел впереди, на небольшом расстоянии от своих спутников. Когда они спускались с горы по ячменным полям, он неожиданно задрал голову и потянул носом свежий утренний воздух. Нюх у него был почти собачий, и он легко по запаху мог различить бегущую воду, меловые обнажения или северную часть ствола у дерева. Утро пахло свежестью и прохладой, и, как только стихали порывы теплого ветра, наступала тишина, в которой чуткий нос Дрэма пока не улавливал волчьего духа. Он все время ощущал знаки, нарисованные на лбу, словно уголь и красная глина давила ему на кожу. Свет разгорался, когда они. наконец вышли на дорогу под крутым северным откосом Меловой. После прошедших дождей древняя тропа еще не успела просохнуть, ноги скользили и вязли в мокрой земле. И повсюду сверкали огромные лужи, где в неярких красках утренней зари отражались сплетенные ветки орешника и прутьев ивы. Но для наметанного глаза — мальчишек, с копьями в руках пробивающихся через густой кустарник, эта древняя тропа хранила следы и заметы всего, что здесь произошло со вчерашнего вечера, с тех пор как прекратился дождь.

Обшарив дорогу неторопливым, оценивающим взглядом, Дрэм двинулся по ней, с привычной легкостью указывая приметы: вот здесь, слева направо, пробежал еж, а там недолго шло по тропе стадо оленей, и у самой реки в кусты нырнули четыре взрослых оленя и с ними три годовика. Чуть подальше лисица проскочила через дорогу испить воды на закате, ее следы пересекались со следами охотника, который прошел этой дорогой немного позже, неся добычу на левом плече. Дрэм ясно видел, где тот остановился, чтобы поменять плечо — он оставил улику: кровавое пятно на ноздреватой земле. Когда охотник возобновил путь, по его изменившимся следам можно было легко догадаться, что он переложил ношу на правое плечо. И тут же сразу за этим местом, на клочке мелкого желтого песка, отчетливо проступали отпечатки звериных лап, похожих на следы большой собаки.

Дрэм и Вортрикс заметили их одновременно.

— Вот он, твой волк, — сказал тихо Вортрикс.

Дрэм кивнул. Опустившись на одно колено, он низко наклонился, чтобы получше разглядеть следы. Света все еще было мало, хотя он непрерывно прибывал. Следы были свежие — волк, должно быть, прошел здесь перед самым рассветом и, судя по глубине отпечатков, бежал он легкой ленивой рысцой. Скорее всего, он успел поживиться добычей и, сытый, возвращался к себе в логово.

Мальчики обступили Дрэма как и положено опытным охотникам, они старались встать так, чтобы их случайно не выдала тень.

— Ну, что, пойдешь по следу? — спросил нетерпеливо Луга. — Или без собачки ты не можешь решить, что делать?

— Пойду, когда буду готов, — ответил спокойно Дрэм, продолжая изучать следы, чтобы узнать по ним как можно больше о своем волке. Это был крупный самец, и по тому, как отклонялись следы от тропы, Дрэм сделал вывод, что волк шел к речной отмели и, перейдя через нее, направился к лесу, подступавшему к долине на другом берегу реки. Наконец он поднялся с колен — рука крепко сжимала ясеневое древко копья, а сердце екнуло, как всегда, перед началом охоты. Вслед за ним двинулся весь отряд, и вскоре они скрылись в кустах орешника, усыпанного набухшими почками.

В небе занялась заря, и тропа, теперь хорошо видимая, была пустынной, потом прилетела сорока и, сев на край лужи, стала пить из нее.

Мальчики переправились вброд на другой берег и там снова отыскали отпечатки волчьих лап на рыхлой земле. Все утро, пока солнце поднималось в умытую штормами синь, а над Большой Меловой в хаотическом беспорядке медленно проплывали свет и тени, Дрэм и его товарищи упорно продолжали идти по следу матерого волка, продираясь сквозь лесные заросли, угадывая его путь то по пестрой шерстинке, застрявшей в ветках боярышника, то по примятым травинкам, то по тревожным крикам сойки далеко впереди — то есть по сотне признаков, видимых лишь взору опытного охотника. Кусты орешника, дикие плодовые деревья и ольха, налитая красным весенним соком, уступили место низкорослым дубам, и, по мере того как мальчики уходили все дальше от опушки, углубляясь в сырые дебри, все чаще их обступали заросли остролиста и тиса. Это был низкий темный лес, в зеленоватых сумерках которого таились бурые тени и серый туман.