Алый знак доблести - [7]

Шрифт
Интервал

Горластый присел рядом и бережно раскурил трубку.

- Ты, я вижу, совсем раскис, парень. Вид у тебя, прямо скажем, неважнецкий. Что это с тобой творится?

- Ничего со мной не творится,- сказал юноша.

Тогда горластый пустился в рассуждения о пред стоящей встрече с неприятелем.

- Теперь шалишь, им от нас не отвертеться.- При этих словах его мальчишеское лицо расплылось в радостной улыбке, голос восторженно зазвенел.- Теперь им не отвертеться! Уж мы их, чертей собачьих, отколошматим как следует. Правду сказать,- добавил он уже более сдержанно,- до сих пор это они нас колошматили. Но теперь наш черед.

- Что-то мне помнится, будто ты совсем недавно возражал против этого похода,- сухо заметил юноша.

- Ты не так меня понял,- ответил тот.- Я не против, если идут в поход, чтобы как следует подраться. Но я бешусь, когда нас гоняют то туда, то сюда, а всего и толку, что стертые ноги да дерьмовый голодный паек.

- Ну, Джим Конклин говорит, что на этот раз драки хватит на всех.

- Что ж, думаю, даже и он бывает прав, хотя как оно все произойдет, понятия не имею. Знаю одно - дело будет настоящее, и на этот раз, будь спокоен, мы им

не уступим. Эх, и поддадим же мы им коленом под зад!

Горластый вскочил и начал взволнованно шагать взад и вперед. Воодушевление придало его походке какую-то особенную упругость. Он верил в победу, и эта вера рождала в нем энергию, силу, непреклонность. В будущее он смотрел ясным и горделивым взором, а когда бранился, у него был вид заправского ветерана. Несколько секунд юноша молча следил за ним. А когда заговорил, в голосе звучали ноты, горькие, как хина.

- Надо думать, ты совершишь геройские подвиги.

Горластый пососал трубку и выпустил густое облако дыма.

- Не знаю,- сказал он с достоинством.- Не знаю. Постараюсь быть не хуже других. В лепешку расшибусь, а постараюсь.- Он явно был доволен собственной

скромностью.

- А почему ты так уверен, что не удерешь от туда? - спросил юноша.

- Удеру? Удеру? - переспросил горластый.- Удеру? Еще чего! - Он захохотал.

- Ты же сам знаешь,- продолжал юноша, - сколько стоющих парней тоже собирались совершить невесть что, а когда дошло до дела, так только пятки

засверкали.

- Наверное, бывало и такое. Только я не дам деру. Плакали денежки того, кто побьется об заклад, что я покажу пятки.

- Чушь какая! - сказал юноша.- Ты что же, храбрее всех на свете?

- Брось ты! - возмущенно крикнул горластый.- Когда это я говорил, что храбрее всех? Сказал, что буду драться как положено, вот и все. И буду. А ты-то кто

такой, что так разговариваешь? Тоже мне Наполеон Бонапарт выискался!

Он сердито уставился на юношу, потом зашагал прочь.

- Ну чего ты бесишься? - с яростью в голосе крикнул ему вслед юноша. Но тот молча уходил все дальше. Юноша с особенной остротой почувствовал полное одиночество, когда его разобиженный товарищ исчез из виду. Попытка найти хоть намек на общность мыслей провалилась, и теперь ему стало еще хуже, чем раньше. Как видно, эта проклятая неуверенность в себе только его и терзает. Он нравственный отщепенец.

Он побрел к своей палатке и растянулся на одеяле рядом с похрапывающим долговязым. В темноте перед ним заплясало видение тысячеязыкого страха, который до тех пор будет бубнить ему одно и то же, пока он не удерет, меж тем как другие хладнокровно исполнят все, порученное им страной. Он не скрывал от себя, что не справится с этим чудовищем. Чувствовал - каждый его нерв превратится в ухо, внимающее голосам страха, тогда как другие солдаты останутся глухи к ним и невозмутимы.

От этих мучительных мыслей он обливался потом, а до его слуха все время долетали негромкие спокойные слова:

- Объявляю пять.

- А я шесть.

- Семь.

- Идет семь.

Он не отрывал глаз от алых, колеблющихся отсветов огня на белом скате палатки, пока не уснул, обессиленный, изнуренный этой беспрерывной душевной мукой.

III

Следующей ночью войсковые колонны, похожие теперь на фиолетовые полосы, переправились по двум понтонным мостам на другой берег. Пламя костров окрашивало воду в винно-багряные тона. Его лучи, освещая движущиеся колонны, вдруг загорались то там, то тут золотым или серебряным блеском. На противоположном берегу волнистые контуры темных таинственных холмов исчертили небо. Ночь голосами насекомых пела свой торжественный гимн.

После переправы юноша уверил себя, что на них из хмурых пещер леса внезапно и грозно ринутся вражеские полчища. Он настороженно вглядывался в темноту.

Но полк благополучно добрался до привала, и солдаты уснули непробудным сном утомленных людей. Утром еще заряженные энергией командиры построили их в шеренги и быстрым маршем повели по узкой дороге, ныряющей в лес.

Этот стремительный марш почти уничтожил особый отпечаток, который лежит на всех свежесформированных частях.

Люди устали, они начали по пальцам отсчитывать пройденные мили. «Стертые ноги да дерьмовый голодный паек»,- сказал горластый. Солдаты потели и ворчали. Потом они начали сбрасывать ранцы. Одни равнодушно оставляли их на дороге, другие старательно припрятывали, твердя, что при первой возможности вернутся за ними. Многие сняли плотные рубашки. Теперь почти все несли только самую необходимую одежду, одеяла, легкие вещевые мешки, манерки, ружья и патроны.


Еще от автора Стивен Крейн
Алый знак доблести. Рассказы

Проложив в американской прозе путь натурализму, Стивен Крейн (1871–1900) остался в истории литературы США крупнейшим представителем этого направления.В настоящий том вошли знаменитый роман «Алый знак доблести» и несколько рассказов писателя. Роман «Алый знак доблести» представлен в другой редакции перевода Э. Л. Линецкой, предисловие Б. А. Смирнова.


Американская повесть. Книга 1

В состав тома «Американская повесть» (книга первая) входят произведения, отражающие как различные направления в литературе США, так и реальную жизнь этой многообразной по социальным традициям, природным условиям и бытовому укладу страны. Это шесть произведений, представляющих развитие жанра повести в США в XIX веке. Среди писателей, входящих в сборник, — Г. Торо, Г. Мелвилл, Дж. Кейбл и др.


Третья фиалка

«Третья фиалка» — это романтическая история любви богемного и безнадежного художника-импрессиониста по имени Билли Хокер к Грейс Фэнхолл, девушке из преуспевающей семьи. Герои из двух очень разных миров пытаются примириться с пороками друг друга, чтобы быть вместе. Их опьяняют чувства, но ни один из них не намерен уступать.


Полное собрание стихотворений

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
Королевское высочество

Автобиографический роман, который критики единодушно сравнивают с "Серебряным голубем" Андрея Белого. Роман-хроника? Роман-сказка? Роман — предвестие магического реализма? Все просто: растет мальчик, и вполне повседневные события жизни облекаются его богатым воображением в сказочную форму. Обычные истории становятся странными, детские приключения приобретают истинно легендарный размах — и вкус юмора снова и снова довлеет над сказочным антуражем увлекательного романа.


Угловое окно

Крупнейший представитель немецкого романтизма XVIII - начала XIX века, Э.Т.А. Гофман внес значительный вклад в искусство. Композитор, дирижер, писатель, он прославился как автор произведений, в которых нашли яркое воплощение созданные им романтические образы, оказавшие влияние на творчество композиторов-романтиков, в частности Р. Шумана. Как известно, писатель страдал от тяжелого недуга, паралича обеих ног. Новелла "Угловое окно" глубоко автобиографична — в ней рассказывается о молодом человеке, также лишившемся возможности передвигаться и вынужденного наблюдать жизнь через это самое угловое окно...


Каменная река

В романах и рассказах известного итальянского писателя перед нами предстает неповторимо индивидуальный мир, где сказочные и реальные воспоминания детства переплетаются с философскими размышлениями о судьбах нашей эпохи.


Услуга художника

Рассказы Нарайана поражают широтой охвата, легкостью, с которой писатель переходит от одной интонации к другой. Самые различные чувства — смех и мягкая ирония, сдержанный гнев и грусть о незадавшихся судьбах своих героев — звучат в авторском голосе, придавая ему глубоко индивидуальный характер.


Ботус Окцитанус, или Восьмиглазый скорпион

«Ботус Окцитанус, или восьмиглазый скорпион» [«Bothus Occitanus eller den otteǿjede skorpion» (1953)] — это остросатирический роман о социальной несправедливости, лицемерии общественной морали, бюрократизме и коррумпированности государственной машины. И о среднестатистическом гражданине, который не умеет и не желает ни замечать все эти противоречия, ни критически мыслить, ни протестовать — до тех самых пор, пока ему самому не придется непосредственно столкнуться с произволом властей.


Столик у оркестра

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.