Алюминиевое лицо. Замковый камень - [33]

– Тогда, позволю спросить, как толковать пророчество о заре и Христовой невесте? – спросил Зеркальцев, сопротивляясь этому сладкому бреду.

– Мы трактуем это так, что царь с серебряным лицом явится в сияющем утреннем блеске молодого русского царства, и вместе с ним во всей вселенской полноте возродится православная церковь, эта истинная невеста Христова. Так трактует пророчество старца отец Антон, с которым вы вчера познакомились в обители.

Берега Красавы раздвинулись, растворились во тьме, и теперь яхту окружала сплошная темная вода, отливавшая за кормой таинственной синевой. Двигатель мощно и бархатно рокотал. Дрожал в вышине хрустальный огонь. Зеркальцеву чудились внизу, на нижней палубе, где находились каюты, приглушенная музыка, женские голоса, но все это, возможно, существовало в параллельной реальности, посылавшей о себе тайную весть.

– Когда вы посещали Тимофееву пустынь, вам, возможно, показалась странным царящая в ней пустота.

Действительно, великолепные, недавно возведенные кельи пустуют. Несколько монахинь, в них обитавших, переехали в лесной отдаленный скит Спас-Камень. Я развею ваше недоумение. Мы собираемся превратить Тимофееву пустынь в мощный духовный центр, откуда новое русское царство станет влиять на все мировые процессы. Если говорить языком современных политологов, мы собираемся из этой обители управлять мировой историей.

– Это как же? – спросил Зеркальцев, почти без интереса, не собираясь сопротивляться любому известию, которое сейчас прозвучит. Сладкие струйки безумия скользили в его голове, словно кто-то ласковый, женственный расчесывал его волосы, повергая в лунатическое сновидение.

– Мы заняты поиском девушек, наделенных даром толкования. Женская интуиция тоньше и возвышенней, чем мужская. Женщине удается проникнуть на более высокие этажи ноосферы. Мы отыскиваем этих одаренных девственниц, готовим их к пострижению в монахини. Соберем их всех в Тимофеевой пустыни и обучим искусству толкований. Мать Фекла, с которой вы познакомились, наставница будущих толковательниц, настоятельница будущего монастыря, который станет центром управления историей.

– Как же вы будете управлять историей? – Зеркальцев смотрел на серебряное сияние, исходящее от лица Голосевича, и волшебный ковчег нес его по черной воде лбом вперед, и все это было уже предсказано, и его, Зеркальцева, жизнь, и грядущая смерть, – все уже было исчислено неведомым старцем, который знал о мире все, от начала до скончания.

– Пророчества старца обладают свойством сбываться. Толковательницы своей русской женственностью и мистической прозорливостью станут предсказывать будущее, обрекая его на воплощение. Они станут протачивать русло еще не воплощенной истории. Мы станем контролировать этот процесс. Здесь, в Тимофеевой пустыни, будет ткаться половик истории руками русских монахинь, получивших дар толкований. Этот духовный центр нового русского царства будет могущественней, чем Шаолинь, величественней, чем священный город Кум, благодатней, чем Ватикан. Здесь будет духовная столица будущей России и, быть может, всего мира. Пусть царский дворец пребывает в Москве, пусть там собираются на свои заседания министры. Духовной столицей России станет Красавин. И нам не понадобится генеральный штаб и могучая армия, не понадобятся финансы и углеводороды. Мы будем господствовать на финансовых рынках, устанавливать цены на нефть, формировать мировые союзы, развивать научные школы, меняющие лицо планеты. Мы станем управлять историей не только в интересах России, но и всего человечества. «Все животы окормятся на моем огороде», – пророчествовал старец, предрекая своей обители вселенское значение.

Зеркальцев видел – белее снега стены священной обители. Сияют золотые кресты. В белоснежных палатах юные схимницы, облаченные в черное, единым дыханием и страстью возносятся в лазурную высь. Вычерпывают драгоценные истины. Невесомые силы несутся во все стороны света, управляя жизнью народов. Воздвигают и сокрушают царства, созидают и низвергают вождей. Отводят человечество от последней черты, посылая людям голубую путеводную звезду, что бриллиантом сверкает на раке священного старца.

Яхта плыла по ночному озеру. Синяя заря медленно и неохотно угасала над бескрайней водой. В небе туманились влажные звезды, по которым летел хрустальный огонь. Тихо рокотал двигатель. Из нижних кают долетали музыка и женские голоса. И все это было чудесно, и все это было предсказано, и он, Зеркальцев, был воплощением чьей-то любящей и всесильной воли.

– Как вы узнали, что станете царем? – спросил Зеркальцев, ожидая в ответе увидеть продолжение сна.

– Это было давно, еще при Советах. Мне было четырнадцать лет, и меня вместе с одноклассниками готовились принять в комсомол. Везде были развешаны красные флаги, висели портреты вождей. Пионеры были в галстуках, а мы готовились произнести клятву и получить комсомольские значки. И надо же такому случиться, мой одноклассник, симпатичный еврейчик Арон, показывает мне серебряный царский рубль. Весьма большая монета. На одной стороне профиль царя Николая, а на другой – двуглавый орел. Я взял у Арона рубль и стал рассматривать, вглядывался в лицо государя императора. И тут, как назло, подходит комсомольский вожак и говорит: «Покажи, что это у тебя?» Уж не знаю, что со мной сталось, но я быстро сунул рубль в рот и проглотил, чуть при этом не подавился. «Что это было?» – спросил вожак. «Шоколадка». И тут я почувствовал, что во мне появилась какая-то сладость и теплота, а Арон воскликнул: «Да у тебя лицо серебряное!» С этих пор я почувствовал себя избранным, знал, что меня ожидает великое будущее. Уже позже я познакомился с пророчеством старца: «Что будет снаружи, станет внутри. А что будет внутри, выйдет наружу». Это значит, что снаружи был профиль государя императора и он стал моим внутренним содержанием. А серебро, которое я проглотил и которое содержалось у меня внутри, проступило наружу на моем лице. Вот так и сбылось пророчество старца.