Алые звезды Прованса - [20]

Потом они вдвоем сидели и долго обо всем говорили. Пьетро думал, что действительно при таких обстоятельствах его желание помочь парню выглядит довольно сомнительным, но, с другой стороны, мальчик оказался в еще более худшем положении, чем он представлял, и теперь отказаться от него будет так же бесчеловечно, как, например, выкинуть на улицу домашнего, но внезапно заболевшего и доставляющего неудобства кота. Вообще-то, рассуждал он, можно оставить все как есть, пусть Пьер приходит, он будет ему помогать, но очень не хотелось оставлять этого умного, доброго и работящего парнишку на произвол судьбы, он уже привязался к нему. Мечтал, чтобы он стал его правой рукой, пока родные дети строят карьеру в далекой Америке и приезжают к нему раз в несколько лет. Хотелось, чтобы в старости у него была опора. Он верил, что Пьер никогда его не бросит, если все сложится так, как он задумал, и можно не бояться одинокой старости и ему будет на кого оставить лавку. Шут с ней, с этой бабкой. Надо дать ей денег, пусть она сходит с мальчиком в школу и напишет заявление о переводе. Пьетро понимал, что ступает на скользкую дорожку, что стоит один раз дать ей денег и потечет ручеек, который рискует превратиться в речку, потому что аппетит ее будет расти. Но что делать, не бросать же пацана, который уже привязался к нему, и, самое главное, видно, что Пьеру очень нравится магазин и работа в нем. Может, все будет не так уж плохо, как им представляется. В конце концов, qui ne risque, qu’il ne boit pas de champagne…[6]

Заявление обошлось не слишком дорого. Всего за сто франков мадам Арналь пошла в школу и театрально заявила, что переводит внука в другое учебное заведение, потому что ее умному мальчику учиться с хулиганами и прогульщиками не пристало. Пьер принес ей в тот вечер (хотя, на всякий случай, вручил все утром) не только деньги, но еще и пакет с колбасами и паштетом, и бутылочку красненького. Она растаяла и готова была сделать в тот момент для внука все, что угодно.

Месье Аголини действительно положил Пьеру небольшую зарплату, чтобы тот покрывал бабушкины нехитрые потребности. К тому же каждые выходные внук приезжал (у него уже появились деньги на метро и на автобус) к ней и вручал коробку со свежим мясом, котлетами, колбасой, чтобы на всю неделю хватило, и с хорошей бутылочкой красненького, лично от месье Аголини. Старуха недоумевала и радовалась. Наконец она, пребывая в полнейшей благости от происходящего, созрела до того, чтобы спросить внука, где же он все-таки работает. Пьер самозабвенно и правдоподобно врал, что работает с другими ребятами в большом магазине и при нем учится. И что их кормят и платят им небольшую зарплату, которую он по долгу совести отдает бабушке, и у них такое училище, где растят будущих работников торговли. Раньше, когда у него не было цели, он не мог связать и двух слов, а сейчас говорил так складно, что поверили бы даже самые пристрастные родители, что уж говорить о мадам Арналь! Она осталась чрезвычайно довольна такими объяснениями:

– Не зря я молодость на тебя потратила, и все-таки гены, я считаю, сыграли свою роль! Не было у нас в роду лентяев и дураков.

– Ты, бабушка, у нас первая труженица, – отвечал повзрослевший внук.

– Что ты имеешь в виду, mon cheri?! – заливалась бабуля кокетливым смехом, уплетая колбаску.

В субботу ближе к закрытию в магазинчике, как обычно, было особенно людно. Все хотели накупить побольше еды на выходные. Пьер только успевал перемещаться от покупателя к покупателю, принимать заказы и паковать пакеты. Настроение становилось все лучше с каждой минутой и с каждым вновь зашедшим клиентом. Все с ним здоровались, все ему улыбались. Он любил шум людских голосов, любил запахи колбас, ветчины и паштетов, витающие в уютном, быстро ставшем родным пространстве, отделанном стеклом, сливочного цвета плиткой и темным деревом, любил продукты, которые они продавали, и стал постепенно разбираться в них все больше и больше. Он любил свою работу, звон колокольчика на двери, покупателей, вкусы которых уже выучил, любил их детей и собак. Ему доставляло радость даже мыть полы и выносить мусор. Но больше всего он ждал субботнего вечера. Когда магазин закрывался, месье Аголини считал выручку, а Пьер наводил порядок. Раскладывал все аккуратно по полкам и холодильникам, протирал витрины, окна и полы, закрывал жалюзи. А потом они шли на второй этаж, где долго сидели за ужином, месье Аголини учил Пьера готовить, и они разговаривали обо всем на свете. А потом мальчик шел в свою маленькую уютную комнатку, читал и засыпал счастливый в предвкушении, что завтра утром ему дадут горячий круассан и какао. Потом, правда, придется ехать к мадам Арналь, ну что ж, он съездит. Это же не то что раньше, когда он с ней жил. К тому же, получая съестное и материальное пособие, она стала гораздо добрее и вроде была довольна таким поворотом событий. «Неужели это все происходит со мной», – иногда думал Пьер и поражался удивительной и непредсказуемой судьбе. За что ему это все? За стойкость, за мечту, за непоколебимую уверенность, что он вырвется из той ужасной жизни? Ответить на этот вопрос он не мог, а по прошествии короткого времени понял, что очень боится все это потерять и никогда, ни за что по собственной воле не расстанется с тем, что обрел. Он будет беречь свой новый мир, как только сможет. Месье Аголини, друзья дома, покупатели, новые учителя не могли на него нарадоваться. Пьер старался вовсю: он отлично учился, не вступал ни в какие конфликты, с жадностью впитывал новые знания не только в школе, но и в магазине (в магазине особенно – он хотел знать про еду, которую они продавали, все), постигал новые законы поведения, учился, где надо схитрить, где надо приласкаться, вел себя скромно и дружелюбно, тренировал речь, читал книги и очень привязался к мсье Аголини, был ему фанатически предан и очень благодарен. И вот сейчас Пьер, протирая пол, в очередной раз думал о том, как неожиданно поменялась его судьба. Именно за этим занятием его и застала мадам Арналь.