Алые маки на серых скалах - [3]

Ася гордилась своей подругой и была предана ей до самозабвения. Смуглая девушка с тяжелой копной волос над высоким чистым лбом, с крылатыми бровями, оттенявшими большие черные глаза, с обаятельной белозубой улыбкой, по общему признанию, была чудо как хороша собой.

Она была старше Аси лишь на год, но рассудительность, уравновешенный, спокойный характер и сильная воля покоряли, заставляли всецело подчиняться ее авторитету.

— Ну вот ты уже губки надула! — прервала затянувшееся молчание Амалия.

— И вовсе нет! Не заслужила доверия — ну и пусть!

Они шли по набережной Каспия. Чистый утренний воздух бодрил, дышалось легко, но уже не было того умиротворяющего чувства, которое обычно охватывало Асю, когда она шагала рядом с подругой именно в этот час неправдоподобно красивого восхода солнца, алым светом разрывающего пелену горизонта и румянившего зеленовато-синее море.

— Не в доверии дело, Асек! — наконец прервала затянувшееся молчание Амалия. — Я не могу выдать чужую тайну. Как получу на это право, тогда…

Ася внутренне ахнула: значит, тайна все-таки есть! Да, конечно, что-то очень серьезное заставляет подругу быть такой скрытной. Под пытливым взглядом Аси нежное лицо Амалии из матового стало вдруг густо-розовым. Это уже слишком! Асе стало не по себе.

— Не обращай, Ами-джан, на меня внимания. Просто помни: я всегда с тобой и ты в любых случаях можешь на меня положиться.

— Знаю! Спасибо, Асек! — просто ответила Амалия.

И вот, очевидно, настал именно тот момент, когда проверяется их дружба…

«Революционер! Как это гордо звучит! Была же на свете французская революция, были коммунары! Были в России декабристы, но здесь? В Баку тех, кто идет против царя, называют бунтовщиками и еще бог весть кем», — думала Ася.

Наконец на кухне начала позвякивать посуда: это мать встала и принялась готовить завтрак. Поднялся и отец. Надо было будить Галку. Сестренка обычно с трудом вставала по утрам. А сегодня, после пережитого ночью, ее вовсе невозможно было добудиться!

— Вставай, соня, пора в школу. — Сдернув с девочки одеяло, Ася силой подняла ее с постели.

— Не командуй, дай глаза протереть! — закапризничала Галка. Но все же начала одеваться.

— Самовар уже закипел, девочки. Что вы там закопались? — позвала мать.

— Быстро умываться! Твою постель я сама уберу.

Великодушие Аси привело Галку в восторг. Она ленилась стелить и складывать утром и вечером постель, часто жаловалась на свою разнесчастную судьбу.

Сейчас благодарно чмокнув старшую сестру в щеку, Галка выбежала из комнаты.

Ася сложила ее постель и убрала в гардероб. Затем заглянула за портьеру.

Каково же было ее удивление, когда она не нашла на своей кровати ночного гостя! Куда же он делся? В окно вряд ли мог выйти… Неужели так бесшумно сумел подняться на чердак?

— Ася, что ты там возишься? — нетерпеливо позвала мать.

Пришлось выйти. За круглым столом в кухне, у горячего самовара, сидели отец и сестренка. Мать разливала чай.

— Что-то ты, Асек, бледна сегодня? — озабоченно сказал отец. — Не заболела ли?

— Есть немного… В гимназию сегодня, пожалуй, не пойду.

Родители на это ничего не возразили.

— Заболеешь после такой ужасной ночи… У меня тоже голова болит: спать совсем не пришлось! — с надеждой, что и ее оставят дома, слукавила Галя.

— Маленькая лгунишка… — Мать строго посмотрела на младшую дочь. Та сникла, искренне огорчилась, что старшей сестре верят, а ей нет. Девочке и в голову не приходило, что Ася всю ночь не сомкнула глаз.

— У ацтуха[1] Гюльнара полиция сына хотела взять, да он ухитрился удрать. Это по нем стреляли, вот бедная мать его и закричала на всю улицу.

— Кто тебе сказал, ма? — встрепенулась Ася.

— Молочница Ано, когда утром молоко приносила.

— Ну и дела… — вмешался в разговор отец. — Гамида я знаю. Нефтяник. Труженик. Прекрасный молодой человек! Не будь этой проклятой религии, лучшего жениха для нашей Асеньки я бы не желал… Тихий, скромный, уважительный к людям человек… В тифлисской гимназии учился, затем Лейпцигский университет окончил. Инженер по специальности.

— Зло шутишь, отец! Девочка твои слова за правду может принять! — сердито оборвала мужа мать. От ее давнишнего сочувствия к матери Гамида и следа не осталось. — Какое нам дело до мусульман? Они живут своей жизнью, мы своей. К тому же Гамид, кажется, уже женат. А вот сын нашего армянина, мануфактурщика Назаретяна, чем не жених? Ася с его сестрой учится, и познакомиться с ним через Риту недолго…

Девушка грустно вздохнула. Если бы ее родители знали, что сейчас над их головой, на чердаке, находится мусульманин Гамид — революционер, которого ищет полиция…

Что касается женихов, то не сын богача Назаретяна, а репетитор его дочери, студент Цолак Аматуни, давно уже тревожит сердце Аси!

— А я думала, турки увели армянку, — разочарованно сказала Галка. — Ведь такое бывает?

— Бывает. Здесь мы не на родине, — сказала мать.

— А где мы на родине? Везде в изгнании!.. — поддержал отец. — К тому же не только в Баку, но и всюду эта власть не заступается за простой народ. Бедным азербайджанцам тут, на своей родине, так же плохо, как и нам.

— Зато их дочерей никто не насилует и жен не убивает! — отрезала мать. — У себя, в Армении, хотя бы этого ужаса не было.