Альв - [7]

– Дерьмовое дело, – скривился Яков. – «Детки» устроили бал-маскарад с марафетом и траванулись какой-то гадостью. Сейчас устанавливаем личности и пытаемся выяснить, что за дрянь они употребляли. Состава преступления вроде нет, но трупы-то есть… Так что придется попотеть. Но тебя, Орест Олегович, случай этот не должен тревожить. Ни национал-социалистов, ни, не к ночи будь помянуты, политических нигилистов или коммунистов-максималистов в деле нет. Аполитичное самоубийство по глупости, и ничего больше.

– Ну-ну, – добродушно покивал Куприянов. – Нет – и не надо. Ты, кстати, предупреди своих, в ближайшее время возможны эксы социалистов-революционеров. «Товарищи» нацелились на банки и кредитные общества. Они вооружены и настроены решительно. Может пролиться кровь.

На том и расстались, вежливо раскланявшись и пожелав друг другу приятного вечера и хороших выходных, но у Якова от разговора с Куприяновым остался неприятный осадок. Бог его знает, «политика»: то ли ему что-то известно и он в связи с этим затевает свои интриги, то ли просто по обыкновению всех «охранителей» наводит для важности тень на плетень. Тем более досадным представлялось то, что разговор этот отнял у Якова совершенно не запланированные четверть часа, и в результате до больницы, учитывая также необходимость купить «найденышу» гостинцы – все-таки девушка застряла на больничной койке, – Яков добрался только в девятом часу вечера, когда время для посещений уже истекло. Впрочем, его к пациентке все-таки пропустили, потому что ни у кого из персонала больницы просто не набралось достаточно мужества, чтобы отправить восвояси грозного начальника убойного стола.

– Добрый вечер, госпожа Ринхольф! – поздоровался Яков, входя в палату.

Разумеется, он прежде постучал. Дождался разрешения войти и вошел. «Найденыш», одетая в больничную рубаху и халат и закутанная в два одеяла, сидела в кресле и пила чай с Полиной Берг. Выглядела она плохо. И это даже по сравнению с тем, какой она была утром, когда считалась «мертвым телом». Черные волосы потеряли блеск, снежно-белая кожа приобрела какой-то тусклый зеленовато-серый оттенок, поблекли губы, и только глаза, ставшие, казалось, еще больше на враз осунувшемся лице, напоминали о том, какой красавицей она была еще утром, когда Яков нес ее на руках. Не замерзнув в легком платье ночью на снегу, сейчас в жарко натопленной комнате она едва сдерживала себя, чтобы не стучать зубами.

«Отходит от шока? – прикинул Яков, видевший такое на фронте, и не раз. – Или, наоборот, нырнула в омут?..»

– Ринхольф?.. – подняла девушка взгляд. – Меня зовут Ринхольф? Это мое имя?

– Вообще-то я полагал, что это фамилия, – растерялся Яков, совершенно не представлявший, что у немцев могут быть такие вычурные имена, но вспомнивший сейчас, по случаю, что и такие имена у германцев тоже встречаются.

– С чего вы взяли? – Глаза у женщины были огромные, синие с голубоватым белком, и имели необычный, но невероятно привлекательный разрез.

– Вы так назвались, сударыня, – объяснил Яков. – Я спросил, как вас зовут, и вы ответили. Сказали: Альв Ринхольф.

– Не помню, – поморщилась «найденыш». – Но если я так сказала, наверное, так и есть. А вы тот мужчина, который нес меня на руках?

– Помните?

– Смутно, – покачала она головой. – Извините!

– Не за что! – улыбнулся успевший взять себя в руки Яков. – Кстати, я не представился. Яков Свев, к вашим услугам!

– Свев? – Женщина по-прежнему смотрела ему прямо в глаза, прямо-таки гипнотизировала темной синью своих глаз. – У вас не славянская фамилия, ведь так?

Ну что сказать? Так все и обстояло. В Себерии имелось некоторое количество семей, ведущих свое происхождение от наемников-викингов, поселившихся в одиннадцатом веке в устье Невы. Свевы, Норны, Юты, Фюн и Нюрн. Когда-то их было больше, но на пути из прошлого в будущее большинство иностранных фамилий пресеклось. Последними исчезли лет сорок назад Гюннеры. Умер, не оставив потомства, генерал Петр Зосимович Гюннер, и все. Однако сейчас Якова заботили не преданья старины глубокой, а изменившийся цвет глаз Альв Ринхольф. Утром ее глаза были прозрачно-голубыми, сейчас – кобальтово-синими. Возможно, пустяк. Эффект освещения или еще что, но могло статься, что это не так. Тем не менее на вопрос девушки он ответил.

– Да, – кивнул Яков. – Скорее всего, это прозвище моего предка-норманна. Но это давнее дело, сударыня, с тех пор прошло девять веков.

– Так вы, Яков, дворянин? Аристократ?

– Я новгородец, – усмехнулся Яков, – а в Новгороде или, по-нынешнему, в Себерии дворян как таковых нет. Есть, конечно, несколько княжеских родов. Например, князья Ижорские, и еще иностранные, по большей части европейские, дворянские роды. Вот, к слову, золовка у Полины Андреевны – баронесса фон дер Браге. Но с ней точно так же, как и со мной: род старый, из Дании, но давно обрусевший. Так что фамилия в большинстве случаев к этнической принадлежности – тем более к культурной принадлежности – отношения не имеет.

– Это вы меня нашли? – неожиданно сменила тему женщина. Голос у нее был слабый, с хрипотцой. Больной голос.

– Нет, сударыня, – покачал головой Яков, – вас нашли полицейские. Я приехал позже. Да, вот кстати! Совсем забыл. Это вам! – И он протянул ей пакет с гостинцами. – Тут, собственно, всякая ерунда… – добавил он, когда Полина Берг забрала у него апельсины и шоколад.