Альтист Данилов - [148]

– Сожалеть о чем-то я не намерен, – хмуро сказал Данилов.

– Вот! – вскочил Новый Маргарит. – Данилов чрезвычайно легкомысленный. Стиль его жизни и работы в последние годы, его теперешнее поведение подтверждают то, что мы имеем дело с индивидуумом, который стал поддаваться людским соблазнам, стал жить, как люди, не по каким-либо серьезным умственным или тем более – программным соображениям, а по легкомыслию, по душевному фанфаронству!

– Нам радоваться, что ли, что по легкомыслию? – сказал заместитель по Соблюдению Правил. – Какой нам на Земле от Данилова прок? Если Данилов причинял вред, то людям, кому, по нашим понятиям, требовалась бы от него поддержка. А польза? Вот справка, в ней все анализы занятий Данилова. Это вполне квалифицированная оценка его полезности.

Копии справки в виде брошюр были розданы участникам разбирательства, зашелестели страницы. Брошюра возникла и перед глазами Данилова, листочки ее поворачивались сами, на весу, давая Данилову возможность познакомиться с документом.

– Много здесь истолковано неверно, – сказал Данилов. – Искажены показатели. Надо создать комиссию.

Валентин Сергеевич только руками развел.

– И опять здесь возникла старушка, – сказал Данилов, – которую я переводил через улицу. Долго меня будут преследовать этой старушкой?

Держал бы он копию справки в руках, он, наверное, сейчас в сердцах швырнул бы ее на пол.

– В комиссиях нет необходимости, – сказал Валентин Сергеевич. – Их было достаточно. Что же касается комедии, какую ломает Данилов, то она не делает чести его уму.

– Да какой у него ум! – вступил Новый Маргарит. – Он всегда был вертопрахом. И в детстве, и в лицейские годы. И я еще раз хочу подчеркнуть, что то, что с ним произошло, это не бунт и не измена, а просто легкомыслие и безответственность.

– Это меняет дело? – спросил Валентин Сергеевич.

– Меняет, – сказал Новый Маргарит.

– Вы были за «Лишить!»?

– Да. Был! – сказал Новый Маргарит. – Теперь считаю целесообразным принять иное решение. Данилова надо наказать, но отказываться от него не следует.

– Но зачем нам Данилов? – возмутился заместитель.

– Разрешите мне, – встал Малибан. – Раньше я не знал Данилова, но теперь суть его мне ясна. Я ее понимаю несколько иначе, нежели наш коллега (кивок в сторону Нового Маргарита), но это не важно. И такой Данилов, какой он нынче есть, может оказаться для нас полезным. Вчера от него не было прока, сейчас прока нет, а завтра вдруг будет. Пусть даже Данилов слишком увлечен земным. А может, именно благодаря тому, что увлечен.

– Держать демона на договоре ради этого «вдруг»? – поморщился заместитель Валентина Сергеевича.

– Ради «вдруг»! – сказал Малибан. – Пусть ваши безукоризненные практики каждый день копошатся в служебном рвении, но это «вдруг» одарит нас куда щедрее.

– Отчего такое высокомерное отношение к безукоризненным практикам? – спросил Валентин Сергеевич. – И потом, видите ли вы поле деятельности, на котором произрастет ваше «вдруг»?

– Вижу, – сказал Малибан. – Вот оно.

Между Даниловым и участниками разбирательства прямо над оркестровой ямой возникло видение квартиры Ростовцева в Настасьинском переулке. В коридоре толклись прилично одетые люди, явившиеся отметиться в очереди у хлопобудов. Малибан рассказал о хлопобудах, представил наиболее замечательных из них, сообщил об отношении хлопобудов к Данилову, о двух звонках пегого секретаря.

– Данилов по легкости натуры, – сказал Малибан, – мог и не понять всей привлекательности этой очереди. Но мы-то не можем допустить подобного легкомыслия.

Он сел.

– Тут что-то есть! – заявил Новый Маргарит. – Есть!

– Да, – сказал Валентин Сергеевич. – Здесь направление действительно перспективное.

Все сразу зашумели, одобряли Валентина Сергеевича. Было похоже, что участники разбирательства стремились именно к такому повороту разговора и теперь, когда поворот произошел, испытывали облегчение.

– Однако сам-то Данилов? – спросил заместитель. – Как он относится ко всему этому?

– Что ж, – сказал Данилов, – если секретарь хлопобудов позвонит мне, я соглашусь с ним встретиться.

– На мой взгляд, – сказал Малибан, – продолжать разговор нет смысла. Деловые вопросы следует обсудить с Даниловым позже.

«Неужели все? – не мог поверить Данилов. – Неужели „повременить“ произнес Большой Бык?

– Теперь меры, – сказал Валентин Сергеевич.

– Да, меры, – закричали его соседи.

– Я предлагаю люстру, – сказал заместитель.

– Люстру! Люстру! Люстру! – подхватили участники разбирательства. Даже ветераны с репейниками в петлицах высказались за люстру. И Малибан поддержал люстру. Согласился с ней и Новый Маргарит.

Над Даниловым возникла люстра. Она напоминала люстру, висевшую в театре Данилова, но была и несколько иной. Данилов видел теперь люстру и со своего стула. И видел ее и себя из глубины зала, как бы с кресла заместителя Валентина Сергеевича. Люстра была роскошная, метров в семь высотой, к ее центральному бронзовому стержню крепились три кольца из позолоченной бронзы, одно, нижнее, поменьше, два других – значительно шире, на бронзовых рожках и кронштейнах держались стаканы для ламп и подсвечники. И все это было – в хрустальном саду. Хрустальные букеты, подвески, гирлянды цвели и играли всюду. Смотри на них и забудь обо всем… Люстра стала быстро снижаться. Она висела на металлической цепи, цепь скрипела, вздрагивала, Данилов понимал, что люстра может вот-вот сорваться. И она сорвалась, упала на Данилова, пропустила его в себя. С кресла заместителя Валентина Сергеевича Данилов видел серый силуэт внутри люстры. Сидя же на стуле с ремнями, он чувствовал, что люстра не только захватила его, но и растворяет его в себе. Он потерял слух. А потом в нем стало гаснуть все. И угасло…