Альтернативный солдат, или Приключения юного балбеса в доме престарелых, веселые и не очень... - [41]

«Чувак гимнастикой собрался заняться, что ли? – ошарашено подумал Стас. – У мужика с башней не в порядке»!

- Что за чудо из колодца!? – невольно вырвалось у него. Даже отступил на шаг. Так, на всякий случай.

Мужчина оборачивается на голос. На лице ни капли страха, растерянности или удивления. Только спокойное и чуть снисходительное любопытство.

- Ты кто, мальчик? Чего тебе здесь надо? – послышался низкий, немного надтреснутый голос. Такой бывает у людей, которые долго молчат.

Стас окидывает взглядом неизвестного. Бросаются в глаза жилистые руки, грудные мускулы вздуты, словно их владелец только что вышел из тренажерного зала, плоский живот поделен на ровные прямоугольники. Мужчина явно стар, это видно по морщинистому лицу, но в глазах незнакомца нет страха, он смотрит спокойно и чуть насмешливо.  « Ну да, чего бояться нищему»! – мелькнула мысль.

- Мне ничего не надо. Я иду мимо. Вот из того дома, - ответил Стас, кивая за спину.

- На грабителя ты не похож. Гостил, значит?

- Да.

Ветер дунул с новой силой, зашуршала сухая трава, снежная пыль уколола лицо. Стас невольно содрогнулся от холода, а старику хоть бы что! Тело красное, словно болванка раскаленного железа, снежинки тают, едва прикасаясь к коже.

- Вам не холодно? – поинтересовался Стас.

- Терпимо, - махнул рукой неизвестный. – Но долго так стоять нельзя.

Он потерял интерес к незнакомому парню и уже повернулся уходить, как вдруг Стас вспомнил – это тот самый ветеран, у которого сгорел дом, родственников не осталось и он уже несколько лет живет в землянке, которую сам выкопал на месте пожарища. В какой-то передаче показывали сюжет о нем.

- А я знаю вас. Видел передачу по телевизору. Вы участник великой войны, правда? – спросил Стас.

- Великой Отечественной войны, - поправил ветеран. – Да, прошел всю, от первого до последнего дня, от солдата до генерала.

- Не может быть! – вырвалось у Стаса. – Так не бывает, от солдата до генерала. И здесь вот … - кивнул он на черную дыру в земле.

- Ты так хорошо знаешь жизнь? – лукаво сощурился ветеран.

- Ну, пишут … - развел руки Стас.

- Брешут! Все брешут. За деньги, за должности, за спокойную жизнь! 

Стас не нашелся, что ответить, только пожал плечами. Старик посмотрел на него еще раз, улыбнулся:

- Ладно, нечего мерзнуть тут. Заходи, - кивнул он на темный квадрат входа. – Кое-что интересное расскажу. Если не боишься, конечно.

- Да что тут бояться-то … - растерянно произнес Стас, но старик уже не слушал его. Он сгреб горсть снега, энергично растер грудь, руки, живот, несколько раз присел, потом отжался на кулаках раз двадцать от земли. Закончив разминку, ветеран побежал по дороге, причем с такой скоростью, что вряд ли бы Стас его догнал, если вздумал бежать за ним.

- Да, нормальненький старикан … - пробормотал Стас. Он только сейчас заметил, что неподалеку стоит самодельный турник – два кривых столба и перекладина из дюймовой водопроводной трубы. Железо отполировано до блеска. Стас вздохнул, посмотрел на свои белые, как у женщины, ладони, покачал головой – да он ничего тяжелее кружки с кофе в руках не держал, а тут старик на девятом десятке гимнастикой балуется, подъемы с переворотами на турнике делает!

Лестница уходит вниз, в угольно-черную темноту. Деревянные перекладины вырублены из цельного дерева толщиной в руку, четырехдюймовые гвозди крепко держатся загнутыми концами за лесины, которые тоже сделаны из оструганных стволов. Перекладины прибиты ровно, без выступов. Края лестницы гладкие на ощупь, будто отполированные. Через равные промежутки из земли торчат штыри, на которых крепится лестница – обрезки водопроводных труб, загнанные в толщу метра на полтора. Стенки шахты укреплены плетенкой. Прутья уложены плотно, один к одному. Вся конструкция производит впечатление какой-то средневековой прочности и незыблемости, как рыцарские замки. Стас спускается в жилище старика. От волнения дрожат руки, ноги наливаются свинцом и теряют подвижность, ладони странно так потеют, отчего дерево становится скользким и кажется, что пальцы вот-вот сорвутся и тогда полетишь вниз, в кромешную тьму подземелья, у которого нет дна. Стас останавливается, измученное страхом тело судорожно прижимается к перекладине, пальцы когтями впиваются в твердое, как камень, дерево. Ноги дрожат так, что сотрясается  голова и зубы лязгают. Осторожно, чтобы не соскользнуть ненароком, Стас смотрит вверх. Высоко над головой светится бледный квадрат неба. Поздний вечер переходит в ночь, отверстие чуть заметно. Судорожно вздохнув, Стас опускает взгляд. Под ногами ничего, только какое-то неясное мерцание далеко внизу. Влажный ужас охватывает Стаса  с головы до ног. Пот застилает глаза, скапливается на верхней губе, на ушах, теплые струи сбегают по лицу на шею и дальше. По спине бегут уже потоки. Ноги дрожат так, что ступни вот-вот сорвутся с перекладины. Проклиная все на свете, особенно себя за идиотское решение спуститься вниз, в жилище ветерана, Стас медленно, словно умирающий, опускает одну ногу, затем вторую, потом цепляется за нижнюю перекладину дрожащими пальцами – продолжается мучительный, как сожжение на медленном огне, спуск. Подняться наверх все равно невозможно – сил нет. Светлое пятно над головой истаивает, зато под ногами тьма отступает, мерцание переходит в уверенный поток желтоватого света. Хорошо видно, что лестница упирается в утоптанный земляной пол, снизу тянет теплом, а самое главное  - воздух чист. Стасу почему-то казалось, что в землянке на такой глубине душно и обязательно должно вонять нечистотами. Он просто не мог себе представить, что старик каждый раз выбирается наружу, чтобы справить даже малую нужду.