Альтернативный солдат, или Приключения юного балбеса в доме престарелых, веселые и не очень... - [22]

- Это верно, - вздыхает Давило. – Вроде по отдельности игроки хорошие, а вместе - черт-те что.

- Вот! А почему? Футбольных вождей разгонять пора. А лучше расстрелять к такой-то матери, что б другим неповадно было. Окопалась мафия!

- Привет, спорщики! – вмешался в разговор Стас. – Мне кажется, что мафия ни причем. Наоборот, футбольные гангстеры кровно заинтересованы в победе сборной, потому что это деньги. Чем больше побед, тем больше доходов. Получается, что – увы – играть не умеют.

- Так что же делать? Ведь других-то нет!

- Ну … как обычно, начинать с чистого листа. Нужно вкладывать деньги в дворовый футбол, в спортивные секции. Чемпионы рождаются там, на улице.

- Вот, это правильно! – воспрянул духом Давило. – В советское время играли все. И не за деньги, как сейчас, а из любви к футболу. Потому и команда была и чемпионы были. Яшин, а? Равному ему до сих пор нет! А что сейчас творится? Мафия везде!   

- Мафия-футбол, футбол-мафия … как вы надоели с вашими спорами! – воскликнул Поцелуев. – Пинать мячик по полю забава простолюдинов. Примитивное времяпровождение! О высоком надо думать. В стране театры умирают, кино вырождается, искусство гибнет! А народ нуждается в просвещении.

- Ха, ты еще про балет скажи … Искусство, блин! Бегают по сцене худые бабы, юбки и так задраны дальше некуда, так они еще наклоняются да ноги к потолку тянут. И норовят срамным местом к зрителю повернуться! Нате, мол, любуйтесь … А мужики в колготках бабских, чтоб значит выпирало, как у коня … ага, и скачут, скачут … Порнография это, а не искусство! – разозлился Давило.

- Мужичье, - презрительно скривился Поцелуев. – Видите только физиологию и не способны оценить прекрасное.

- Нет, отчего же … Если мужиков в колготках убрать, оставить женщин, только не таких худых. В теле чтоб! И не бегали, как наскипидаренные, а плавно так, с чувством … Тогда ничего! – сказал Таранов.

Небритое лицо расплылось в улыбке, в глазах появилось мечтательное выражение.

- Это есть стриптиз, дедушки, - усмехнулся Стас. – Поднимайте копыта, жеребцы, полы надобно помыть.

Железные кровати взвизгнули, дощатый пол отозвался скрипом, старики с кряхтеньем убрали ноги. Обширная, как ковер, тряпка с чавканьем погружается в воду, ведро сердито звякает и мстительно выплевывает горсть воды прямо на пол.  Стас ловко выжимает истекающее водой полотно и тряпка шлепается на крашеные доски пола, словно камбала на палубу сейнера …

Клыкова прислонилась лбом к окну. Холодное стекло застудило кожу, головная боль на мгновение стихла, а потом набросилась с удвоенной силой. Послышался звук автомобильного мотора, во двор интерната въезжает уазик. Машина переваливается на выбоинах, словно растолстевшая утка, старый кузов скрипит и кряхтит, как будто отдувается после тяжелой работы. Хлопает дверь, шофер спрыгивает на мокрую землю. Воровато оглядывается, рука лезет в карман. Пальцы комкают тонкую пачку ассигнаций. Водитель некоторое время рассматривает деньги, губы озабоченно шевелятся. Пересчитав «кровно заработанное», шофер прячет купюры во внутренний карман, предварительно тщательно расправив каждую бумажку.

- Какая мразь! – тихо шепчет Клыкова и закрывает глаза. Кому адресовано произнесенное слово, водителю или родственникам скончавшихся старушек, непонятно …

Негромко щелкает замок, звучат шаги. Поспелов отрывает взгляд от разложенных по столу бумаг, деловое  выражение лица меняется  радостью. В кабинет входит Клыкова, белый халат туго стянут талии широким поясом, пуговицы застегнуты, врачебный колпак надвинут на брови, словно стальной шлем солдата. Строгий облик дополняют высокие сапоги на острых шпильках. Клыкова опускается на стул, спина подчеркнуто выпрямлена, белая ткань туго обтягивает бедра. Губы плотно сжаты, взгляд строг, на лице нет и намека на улыбку.

- Валериан, у меня к тебе серьезный разговор, - холодно произносит Клеопатра.

- К чему такой деловой тон, Клео, - как можно теплее улыбается Поспелов, - ты же знаешь, что для тебя я готов на все.

- Мы по-разному понимаем слово «все», Валериан.

- Ну, дорогая … - поднимается из-за стола Поспелов.

- Сидеть! – останавливает его строгий окрик.

Для пущей убедительности Клыкова легонько хлопает себя по бедру. Валериан торопливо садится, его взгляд буквально прикипает к обнаженным коленкам Клеопатры. Несколько секунд длится пауза. Валериан не выдерживает, быстро произносит просящим тоном:

- Слушаю тебя, дорогая.

Взгляд скользит по бедрам, животу, поднимается выше и замирает, словно натыкается на непреодолимое препятствие – ледяные глаза Клыковой. Заместитель глядит на директора, словно удав на добычу – жестко, неотрывно, будто сверлит дырочку в голове.

- Дорогой, - слегка смягчает тональность Клыкова, - пришел счет за обучение дочери в институте. У нас с  тобой была договоренность …

- Да-да, помню! – радостно перебивает Клыкову Валериан, - деньги будут.

- Когда?

- Ну …

- Завтра утром, - говорит Клеопатра не терпящим возражения голосом.

- Разумеется, но требуемая сумма у меня на даче, в сейфе, - с ласковой улыбкой сообщает Поспелов.

- Хорошо, я поеду с тобой, - произносит Клеопатра после паузы, словно  приняла нелегкое решение. – Помогу отсчитать. Надеюсь, в этот раз нам никто не помешает?