Альтернативная история - [198]

Когда я пересказал слова нойона по-мохаукски, первым отозвался Арониатека.

— Мы заключили договор с твоим народом, — напомнил он. — Ты предлагаешь нарушить его?

— Мы просим, чтобы вы помогли сыну нашего хана, нашему законному вождю в этих краях, — объяснил я. — Те, кто приплыл сюда, чтобы отнять у нас нашу победу, заберут себе землю, которую мы захватили у врага, а потом жадность погонит их дальше на север. Мишель-багатур и его люди в мыслях своих уже давно нарушили договор.

— Я был вождем своего клана, — сказал мой сын. — Когда мы возвратимся домой, я снова стану вождем. И мне известно, что записано на вампуме, хранящемся у наших мудрых стариков. Мы не нарушим мир до тех пор, пока мой отец Сенадондо продолжает быть нашим братом и при этом служить своему прежнему племени. Пока он остается нашим голосом в их совете.

— Я понял, что они мало прислушиваются к моему голосу, — ответил я. — Я не вернусь в Еке-Джерен и уже сообщил моему вождю Есунтаю, что намерен жить среди мохауков до самой смерти.

Мой сын встретился взглядом с нойоном. Какими похожими показались мне в это мгновение их глаза — холодные и непроницаемые, как у змеи.

— Мои сны подсказали, что отец приведет мне брата, — объявил мой сын. — И теперь я вижу брата, сидящего передо мной.

Я не сомневался, что он убедит других вождей согласиться с нашим планом.

Корабли мы захватили без особого труда: багатуры Есунтая подплыли к ним на баркасах и горстка застигнутых врасплох матросов быстро оказалась связана. Большая часть людей Мишеля оставалась на берегу, разместившись в доме командира инглистанского гарнизона и в соседних с ним зданиях. Они еще не пришли в себя после попойки, когда мы напали на них. Мишель-багатур и его приближенные удостоились почетной смерти удушением, без пролития крови; кое-кто из голландских и франкских моряков поспешно присягнул Есунтаю. Остальных пленных передали мохаукам, те привязали несчастных к столбам и подвергли пыткам, а потом сожгли. Город мы также предали огню.

Я плыл к Еке-Джерену вместе с Есунтаем. Мохауки и оставшиеся с нами могикане шли вдоль берега, ведя за собой инглистанских пленных. Когда мы достигли узкого пролива, отделяющего Еке-Джерен от соседнего большого острова, ни о чем не подозревающие жители города собрались на берегу, чтобы посмотреть, как корабли заходят в гавань. Стоявшие там на якоре суда не смогли оказать нам серьезного сопротивления, хотя один корабль мы все же потеряли. Затем под прикрытием темноты мохауки и могикане подплыли на каноэ к северной части острова, где располагались пастбища.

Еке-Джерен был в состоянии выдержать наши атаки. Монголы могли дождаться, когда нашим союзникам надоест осада, а ледяной ветер вынудит нас отвести корабли подальше от скалистого берега. Но слишком многие из них утратили боевой дух, а остальные решили, что лучше служить Есунтаю, чем погибнуть. Через две недели Еке-Джерен сдался.

Приблизительно половина багатуров присягнула Есунтаю, остальным отрубили голову. Могиканам поручили поселиться на развалинах Еке-Джерена, заключить мир с соседними племенами и следить за тем, чтобы ни один корабль из Европы больше не причалил к этому берегу. Пленных согнали в кучу, роздали мохаукским воинам и увели на север. Возможно, кто-то из них окажется достойным чести быть принятым в племя.

Я долго искал среди пленных Елджигетай и Аджирагу. Наконец один старик рассказал, что они умерли от лихорадки за несколько дней до нашего нападения. Эта новость опечалила меня, но потом я решил, что это, возможно, и к лучшему. Сын не выдержал бы путешествия на север, а Дасиу ни за что не согласилась бы принять мою вторую жену. Мне оставалось утешаться тем, что умерли они не по моей вине.

Туча перелетных птиц закрыла собой небо, когда мы с Есунтаем возвращались к двум оставшимся у нас кораблям. Целый курган из отрубленных голов вырос на склоне, ведущем в гавань, словно памятник нашей победе и грозное предупреждение тем, кто захочет пристать к этому берегу.

Люди нойона поджидали нас в гавани вместе со сдавшимися в плен моряками. Корабли снарядили к новому плаванию, запасов продовольствия хватало с избытком, моряки готовились подняться на борт. В северных лесах от них было бы мало пользы — мохаукам не нужны люди, которым нельзя полностью доверять.

Есунтай подозвал к себе седоволосого капитана:

— Слушай мой приказ. Ты поплывешь на восток и отвезешь послание моему отцу. — Он поднял перед собой руку с запечатанным свитком. — Я должен объяснить тебе, что там написано. Я создам на этих берегах новое ханство, но в нем не найдется места для присущих Европе пороков. Когда мой улус окрепнет, им будет управлять могучий народ наших потерянных братьев. Только когда все ханы примут как равных людей этой страны, великий круг замкнется и все братья объединятся в одну семью. Только тогда мы действительно будем владеть всем миром. А если ханы не захотят признать новый улус, одному Небу известно, что произойдет с ними.

— Мы не можем вернуться домой с этим посланием, — забеспокоился капитан. — Такие слова будут стоить нам головы.

— Это ты оскорбляешь моего отца своими словами. Хан не обагрит руки кровью посла. — Есунтай протянул свиток старику. — Это письмо скреплено моей печатью. Пусть хан, мой отец, узнает, что я выполнил его приказ, что нога инглистанца больше никогда не ступит на эту землю. Пусть он также узнает, что и его людей здесь никто не ждет, поскольку я основал новое ханство. — Он прищурил глаза и продолжил: — Если же ты не хочешь получить награду за то, что доставишь этот свиток, можешь отправляться, куда тебе вздумается. Хан, мой отец, или те, кто сменит его на престоле, со временем все равно узнают, что здесь произошло.