Альтернативная история - [172]

Старик был перепуган до смерти.

— Вы из квесторов? — спросил он. Говорил он на латыни. — Вы меня арестуете? Я ведь всего лишь сторож. Я никому не причиняю вреда. Я всего лишь сторож. — Губы у него дрожали. — Да здравствует Первый консул! — выкрикнул он тонким, хриплым, резким, каркающим голосом.

— Мы просто гуляли по лесу, — сказал я. — Не бойтесь нас.

— Я всего лишь сторож, — все твердил он.

Мы уложили его на диван. Совсем рядом с домом был источник, Фрейя принесла воды и обтерла старику лоб и щеки. Вид у него был такой, будто он умирал с голоду, и мы стали искать, чего бы ему дать поесть, но в доме почти ничего не было: немного орехов и ягод на тарелке, несколько кусочков копченого мяса, по виду столетней давности, да кусок рыбы, сохранившийся чуть получше, хотя и ненамного. Мы принесли ему что было, и он стал есть медленно, очень медленно, как будто отвык от еды. Затем, не сказав ни слова, закрыл глаза. Я даже подумал было, что он умер, но нет, он просто задремал. Мы переглянулись, не зная, что делать.

— Пусть спит, — шепнула Фрейя, и мы пошли пока бродить по дому. Осторожно трогали скульптуры, сдували пыль с картин. Императорская роскошь здесь, несомненно, ощущалась. В одном из буфетов наверху я нашел несколько монет, старинных, с профилем императора, они уже вышли из обращения. Еще мне попались какие-то безделушки, пара ожерелий и кинжал с украшенной драгоценными камнями рукояткой. У Фрейи загорелись глаза при виде ожерелий, а у меня — при виде кинжала, но мы оставили все лежать, как было. Одно дело — стащить что-то у привидения, а другое — у живого старика. Воровать мы были не приучены.

Когда мы сошли вниз посмотреть, что там происходит, старик уже сидел — слабый, взволнованный, но уже не такой испуганный. Фрейя предложила ему еще копченого мяса, но он улыбнулся и покачал головой.

— Вы из деревни, да? А сколько вам лет? Как вас зовут?

— Она — Фрейя, — сказал я. — А я — Тир. Ей девять лет, а мне двенадцать.

— Фрейя. Тир. — Он засмеялся. — Когда-то такие имена были под запретом, а? Но времена изменились. — В глазах у него вдруг мелькнул живой огонек, хотя и всего на миг. Он улыбнулся нам доверительной, дружеской улыбкой. — А вы знаете, чей это был дом? Императора Максенция, вот чей! Это был его охотничий домик. Самого Цезаря! Он сюда приезжал, когда у оленей начинался гон, и охотился сколько душе угодно, а потом уезжал в Вену, во дворец Траяна, и тогда там устраивали такой пир, что вы себе и представить не можете, — вино лилось рекой, оленьи ноги крутили на вертеле, — ах, что за время было, что за время!

Он закашлялся, брызгая слюной. Фрейя обняла его за плечи.

— Не надо так много говорить. Вы слишком слабы.

— Ты права. Ты права. — Он погладил ее по руке. Рука у него была как у скелета. — Сколько лет прошло. Но я все живу тут, стараюсь присматривать за домом — на случай, если Цезарь снова приедет сюда на охоту… на случай… на случай… — Взгляд, полный грусти и муки. — Нет больше Цезаря, верно? Первый консул! Да здравствует! Да здравствует Юний Сцевола! — Голос у него задрожал и сорвался.

— Консул Юний умер, сэр, — сказал я. — Теперь у нас консул Марцелл Туррит.

— Умер? Сцевола? В самом деле? — Он пожал плечами. — До меня так редко доходят новости. Я ведь всего лишь сторож. Я никогда не покидаю этот дом. Присматриваю за ним на случай… на случай…

Конечно же, никакой он был не сторож. Фрейя в это с самого начала не поверила: она сразу же заметила сходство между этим ссохшимся стариком и величественной фигурой Цезаря Максенция, изображенной на портрете, что висел на стене за его спиной. Не считая разницы в возрасте (на портрете императору было не больше тридцати) и того, что император был изображен в блестящем парадном мундире, увешанном орденами, а на старике были лохмотья. Но у обоих был один и тот же длинный подбородок, тот же острый, ястребиный нос, те же пронзительные ледяные голубые глаза. Да, это, несомненно, было лицо короля. Я-то поначалу не обратил внимания, но девчонки лучше замечают такие вещи. Младший брат императора Максенция — вот кто он был, этот изможденный старик, Квинтий Фабий Цезарь, последний оставшийся в живых представитель бывшего императорского дома и, следовательно, настоящий император. Он скрывался со времен падения Империи в конце Второй войны за воссоединение.

Все это он нам рассказал, когда мы пришли к нему в гости уже в третий или четвертый раз. Он все делал вид, будто он простой старик — остался здесь один-одинешенек после падения старого режима и просто делает по мере сил свою работу, как ни тяжело это в его-то годы, — на случай, если вдруг в один прекрасный день королевская фамилия вернется на престол и снова захочет воспользоваться своим старым охотничьим домиком. Но потом он стал делать нам маленькие подарки, и вот тогда-то ему пришлось наконец признаться, кто он такой на самом деле.

Фрейе он подарил изящное ожерелье из длинных тонких бледно-голубых бусин.

— Оно из Египта, — сказал он. — Ему несколько тысяч лет. Вы же проходили Египет в школе? Знаете, что это была великая империя еще задолго до существования Рима?