Алтайское солнце - [13]

И нет никакого озера.

Женька с криком «Еду с вами!» бежит к автомобилю.

Глава одиннадцатая. НА ТОКУ

На утрамбованной земляной площадке стоят странные механизмы, напоминающие своими очертаниями скелеты каких-то очень древних доисторических животных, — маленькие головки, длинные, как у жирафов, шеи, длинные хвосты, лежащие на земле, точно хвосты кенгуру. Эти механизмы назывались веялками.

Хотя Николай Сергеевич и попытался объяснить сыну их устройство, мальчик не мог себе представить, какое же они имеют отношение к пшенице и вообще к урожаю.

Но вот началась уборка, и ток преобразился. Когда Женька и Маришка пришли сюда как-то утром, мальчик от удивления остановился. Всё здесь пришло в движение. Подъезжали грузовики, из кузовов которых на землю стекали, точно водопады, жёлтые потоки пшеничных зёрен. Кучи зерна возвышались и здесь и там, мужчины и женщины ворошили зерно деревянными лопатами. Работали веялки, отчего в свежем утреннем воздухе стоял лязг и грохот. Раздавались восклицания, крики, смех работающих на току людей, и это показывало, что настроение здесь царит праздничное.

Женька не сразу узнал Ольгу Георгиевну в стройной, ловкой женщине, которая, стоя возле золотой кучи зерна, освещённая косыми полосами утреннего солнца, деревянной лопатой перебрасывала пшеницу от её края к середине.

— Подойдём? — спросила Маришка и взяла брата за руку.

— Пошли, — ответил Женька, и дети несмело двинулись в сторону своей мамы.

Подойдя к веялке, ребята некоторое время смотрели, как резиновые лопатки транспортёра захватывают зерно и, двигаясь вверх по наклонной прямой, увлекают его порцию за порцией. И уже сверху, провеянное, очищенное от плевел, зерно высыпалось в кузов грузовика.

Ольга Георгиевна, пошевеливая лопатой, следила за тем, чтобы под лопатками транспортёра всегда была пшеница. Понаблюдав несколько минут, Женька совершенно разобрался в устройстве веялки.

Больше того, мальчик даже порывался подсказывать человеку, который время от времени, отбрасывая свою деревянную лопату, подходил к этим рычагам управления, чтобы приподнять транспортёр над кучей зерна или же, наоборот, опустить его пониже.

— Вот этот рычаг тяните! — кричал мальчик. — Поднимайте транспортёр!

В шуме, лязге и суматохе, царившей на току, никто не мог услышать Женькиных приказов. И тем не менее каждый раз мальчик оказывался прав. Точно по его распоряжению, к рычагам подходил тот самый человек, который управлял веялкой, и поступал именно так, как и требовал Женька. И каждый раз Женька хлопал в ладоши и кричал Маришке:

— Что я говорил!

Человек, управляющий веялкой, и Женьке и Маришке был хорошо знаком. Его звали Павел Бородин, и это именно его мускулатурой каждое утро любовался Женька.

Теперь мальчик мог наблюдать Павла Бородина в работе. Голое до пояса, загорелое тело блестело от пота, но не заметно было ни малейшего напряжения: своей деревянной лопатой Павел ворочал словно бы в шутку. Было удивительно, что он работает так легко, играючи, в то время как Ольга Георгиевна заметно устала, часто останавливалась, опершись о свою лопату, казавшуюся в её руках тяжёлой и неуклюжей.

Машина, в кузов которой ссыпалось зерно, отъехала, и, пока под веялку подруливал другой грузовик, работа приостановилась. Павел Бородин, вытирая рукой пот со лба, повернулся и увидел Женю.

— Салют Дроздову-младшему! Помогать пришёл?

— Да! — ответил Женька.

— И прекрасно! — обрадовался парень. — Уборочная страда, каждая пара рук на счету!

Парень скрылся за веялку и через секунду снова возник с деревянной лопатой в руках, которую и протянул Женьке:

— Бери, не стесняйся!

Подогнав грузовик под транспортёр веялки, шофёр забрался в кузов и крикнул оттуда:

— Включай шарманку! Некогда мне здесь время терять!

— Не потеряешь. Знай пошевеливайся! — ответил Павел Бородин и включил рубильник.

Веялка задрожала, транспортёр пришёл в движение. Женя со своей лопатой подбежал к Ольге Георгиевне и встал рядом с ней.

— Потише, устанешь! — крикнула мама, но Женька ответил:

— Не устану! — и всадил лопату в пшеничную гору.

Казалось бы, чего проще — пошевеливай лопатой и подбрасывай под транспортёр пшеничку! Однако не прошло и минуты, а мальчик от пота совсем взмок. Влажное тело под рубашкой покрылось пылью, пшеничной шелухой. Лопата не держалась в мокрых от пота руках, выскальзывала, и требовались большие усилия, чтобы не уронить её.

Женька устал, а ведь настоящая работа ещё и не начиналась.

Только-только отъехал грузовик, нагруженный зерном, а тут приехали с поля два новых грузовика и высыпают пшеницу, привезённую из степи от комбайна. Ещё немного, и всё пространство тока будет завалено зерном и его уже некуда будет девать, ток захлебнётся в зерне.

На току шумно, пыльно, ветрено. Лязгают, стучат веялки, рычат грузовики, въезжая и выезжая с тока.

Ах, хорошо бы тихонько уйти отсюда, погулять вокруг посёлка или даже просто вернуться домой, в комнату, улечься на кровать и не двигаться, отдыхать. Но рядом с мальчиком Ольга Георгиевна — не разгибаясь, бросает она зерно издалека, от самого края кучи, к центру, под транспортёр. Лицо у неё красное, следы пота, словно слюдяные полоски, приклеены к щекам и подбородку. Время от времени Ольга Георгиевна распрямляется, пальцами заправляет под платок пряди волос со лба и улыбается сыну, подмигивает, совсем как отец.