Алтайские сказки - [17]
Вот тут-то и стреляют ее.
Мактанчик-таш
Была девушка Кыпту-Торко. На ней семь шелковых халатов: желтый до земли, голубой до пят, розовый по щиколотки, а еще белый, лиловый, зеленый, красный. Короче. Короче. Короче.
Она зимой шубу не носит — скажут: неуклюжая.
Она в сапогах не ходит — скажут: косолапая.
Она замуж не идет: никто ей не нравится.
Прошел год. Прошло два. Идет зима, приходит лето. Семь лет, как семь дней, ушло.
Старый сыр лучше молодого, старое седло удобней нового.
А старая злюка никому не нужна.
Заплакала Кыпту-Торко — стала доброй, стала ласковой.
Пришла к дураку Тенеку:
— Тенек-Кижи, женись на мне!
Согласился дурак.
Обрадовался отец. Зарезал тысячу овец.
Едут на свадьбу нарядные гости: шапки из собольих лапок, шубы крыты черным шелком, воротники из бобровых шкур.
Только отец Тенека сидит в драной овчине.
Обиделась Кыпту-Торко.
— Эй, — говорит, — свекор, не замерз ли ты в своей худой шубе?
— Ха, — отвечает свекор, — мне в одной худой шубе теплее, чем тебе в семи шелковых халатах.
Засмеялась Кыпту-Торко:
— Один шелковый халат стоит сорок баранов. За семь шелковых халатов отец двести восемьдесят баранов дал. А твоей шубе овечий хвост цена.
— Все-таки шуба теплей.
Рассердилась Кыпту-Торко. Поднялась с земли. Руки раскинула. Желтый рукав до колен, голубой до пальцев, розовый до кисти. А еще белый, лиловый, зеленый, красный. Вот как тепло!
— Ладно, — сказал свекор. — Сядем на коней, поедем к вечно белой горе Белухе. Кто первый коня хлестнет, тому холодней. Чей конь тише пойдет, тому теплей.
Согласилась Кыпту-Торко. Сели на коней. Едут по берегу Катуни к горе Белухе. А с горы ветер им навстречу дует. С ледяной горы ледяной ветер. Свекор свою овчину запахнул.
— Сколько за шубу дашь, уважаемая?
— Овечий хвост.
Едут дальше. Кричит ветер, снег мокрыми хлопьями плачет. Свекор руки за пазуху сунул.
— Сколько дашь за шубу, почтенная?
— Овечий хвост.
Приехали к Белухе. Повернули обратно. Свекор поводья бросил. А Кыпту-Торко еще тише едет. На целую лошадь сзади. Ветер, ах! Ой, дует! В кровь треснули губы. Свекор спрятал бороду в ворот.
— Сколько за шубу дашь?
Молчит Кыпту-Торко.
Подъехали кони к дому. Вышла мать навстречу.
— Где Кыпту-Торко?
Оглянулся свекор, а Кыпту-Торко нет.
Поехали гости по следу, увидали на каменной россыпи Кыпту-Торко. Лежит она в семи шелковых халатах холодным камнем.
Назвали люди этот камень Мактанчик-таш — Хвастливый.
Ну вот! Стоило мучиться, чтоб стать камнем! Ай-яй-яй, всего только камнем, только камнем Мактанчик!
Алып-Манаш
Вместе с небом и землей был сотворен Байбарак — богатырь, ездящий на пятнистом, как барс, коне.
Луна и звезды засияли, когда родилась Ермен-Чечен. Она быстрей травы, — как камыш, росла. Словно мальчик, диких коней объезжала Ермен-Чечен.
Рядом с ней один раз богатырь Байбарак, как медведь, встал; пал на правое колено и, крепко ухватив ее руку, сказал сквозь стиснутые зубы:
— Отныне мы вовек неразлучны.
— Всегда вместе будем, — ответила Ермен-Чечен. Крепко, злобно ударил своего серого, как железо, коня старик-отец, но молодых он догнать не мог.
Через год пришел богатырь Байбарак на старое стойбище. Сбросил с плеч мертвого барса.
— Если хочешь, старик, убей меня, как я барса убил. Твою дочь Ермен-Чечен я украл.
Разгневался отец:
— За это целый год пусть проспит твой сын Алып-Манаш, когда станет мужчиной!
Возмужал Алып-Манаш. Он никогда своего деда не видал, угроз его не слыхал. Старик Байбарак-отец и Ермен-Чечен-мать нашли сыну добрую жену. Когда Алып-Манаш год спать будет, чтоб от него не ушла. Когда Алып-Манаш будет год спать, чтобы она не убила его. Взяли они в дом девицу Чистую Жемчужину — Кумужек-Ару.
Однако Алып-Манаш не захотел свою жену полюбить.
— Чем нехороша Чистая Жемчужина? — спрашивают родители. — Почему не нравится тебе Кумужек-Ару?
Ничего не ответил Алып-Манаш. Он повернул светлое лицо к Чистой Жемчужине и говорит:
— Мы с тобой вместе еще дня не пробыли, но считай, будто женаты. Старую тебя не брошу. Плохо о тебе не подумаю. Живи, как нравится. Укорять не стану. Хочешь — жди меня, не захочешь ждать — твои воля.
И Алып-Манаш дернул повод коня.
Кумужек-Ару давно приготовленных слов сказать не успела.
Алып-Манаш поехал туда, где небо с землей сливается, где живет дочь Ак-Каана — девица Ерке-Карачкы.
Алып-Манаш-богатырь ночами не спал, днем не дневал. Сколько рек перебродил — сосчитать нельзя. Какие горы перевалил — невозможно упомнить. Белый конь вытянулся, как сыромятный ремень. Кружась, мелькали месяцы. Годы, как змеи, ползли. Подъехал Алып-Манаш к бурной реке, вверх и вниз прошел он по берегу. Тихого брода нет. На берегу лежит вверх дном берестяная лодка шириной в две сажени, длиной лодка в девяносто сажен. Алып-Манаш спешился, перевернул лодку и увидел под ней белого, как лебедь, старика.
— Е-ей, балам — дитя мое Алып-Манаш! Красивые глаза, умную голову ты дома оставил. Чего тебе там не хватало? Что поехал искать?
Алып-Манаш не стал спорить. Он пожал своей твердой рукой сморщенную руку старика, поцеловал свежими губами его дряблый рот.
— Дедушка, переправьте меня!
Старик в ответ слов не нашел. Молча столкнул лодку, сел на нос, Алып-Манаш, не выпуская повода, прыгнул на корму. Фыркает конь, удила грызет, не хочет плыть. Но крепко держит повод Алып-Манаш. Так выехали на середину реки.
