Алтайская повесть - [7]

И Чечек, медленно краснея, молча сидела на собрании, опустив глаза и приподняв подбородок.

Собрание долго не расходилось: всем хотелось знать, какие будут сорта. И еще надо было узнать, как какой сорт выглядит и каковы яблоки этого сорта на цвет, на вкус и на запах… Анатолий Яковлевич все это предвидел: он записал все сорта, которые можно взять в питомнике Лисавенко, и привез фотографии отдельных плодов.

Сад решили заложить на большом черноземном участке у подножия Чейнеш-Кая. Ребята, расходясь, загадывали, что они будут сажать, какие сорта яблонь, какие ягодники.

– Я посажу «пурпуровую ранетку»! – повторяла своим звонким голосом Мая. – Я обязательно «пурпуровую ранетку» посажу! Говорят, в Чергинской школе «ранетки» есть – как яблочки созреют, так все дерево стоит совсем красное, ну сверху донизу!

– А я все равно какую посажу, – отвечала Эркелей, – лишь бы только выросла!.. Говорят, они так цветут хорошо!..

Девочки перебивали друг друга, загадывали, что они посадят, и как будут ухаживать, и как будут выращивать, и как зацветут их яблоньки.

– Чечек, а ты что молчишь? – сказала вдруг Лида Королькова. – Молчит, как будто ей и дела нет!

– Конечно, нет, – ответила Чечек.

Подруги с недоумением уставились на нее:

– Как это тебе дела нет? Почему же? Разве ты не будешь яблоньки сажать?

– Я же не пионерка! – сказала Чечек и поджала губы.

Девочки закричали в один голос:

– Но ты же школьница!

– Разве яблони только одни пионеры сажают? Вот еще!

– Настенька, – взволнованно обратилась Лида к старшей вожатой, – а Чечек не хочет яблоньки сажать!

Настенька, положив руку на плечо Чечек, заглянула ей в глаза:

– Неужели тебе, Чечек, и вправду не хочется яблоньку посадить? Разве ты ленивая?

– Я не ленивая! – рассердилась Чечек. – Я хочу сажать яблоньки! Да ведь Анатолий Яковлич сказал – комсомольцы… пионеры…

У Чечек вдруг брызнули слезы. Подруги засмеялись и с улыбкой принялись объяснять Чечек, почему он так сказал: во всякой работе пионеры должны быть впереди! Но разве это значит, что если человек не пионер, то он и яблоньки сажать не должен?

– Чечек, – ласково спросила Настенька, – скажи, а почему же ты не пионерка? Почему ты тоже в отряд не вступаешь?

– А у нас в той школе вожатого не было, – ответила Чечек, утирая слезы. – А потом вожатый приехал… говорит: записывайтесь кто хочет. Я думала: ну, а что там делать? И не записалась. А потом вожатый заболел. А потом, летом, я поехала к бабушке в бригаду. А потом, осенью, – прямо сюда. А я почем знаю, почему так все получилось!

– Девочки, давайте примем ее в отряд, – несмело предложила Эркелей.

Лида Королькова, которая носила на рукаве красную полоску, утверждающую ее звание вожатой звена, строго посмотрела на Эркелей:

– Вот если бы мы в горелки играли, тогда бы ты могла так говорить: «Давайте, девочки, ее примем!» Разве в пионерский отряд так принимают? Надо еще человека проверить – как учится, как работает… Вот давай, Чечек, подтянись до Первого мая – ну, чтобы у тебя все отметки были хорошие. И какую-нибудь работу возьми…

– Да будем яблоньки сажать – вот тебе и работа! – сказала Настенька. – Тогда и покажи всем, как ты работать умеешь! А что? Не сумеешь, что ли?

– Я не знаю… – сказала Чечек. – Я еще никогда не сажала. У нас в тайге яблони не растут.

– О, а мы-то разве сажали! – засмеялась Мая. – Вместе будем!.. Ну, уж скорее бы весна приходила!

А тихая Эркелей, которая смотрела на бегущие по небу веселые розовые облака и слушала звон капели, негромко сказала:

– А весна-то идет уже…

Костино колдовство

Костя делал доклад. Он рассказывал юннатам о том, что его самого ошеломило на уроке, – о солнечном луче, который проникает в зеленый росток пшеницы, превращается в крахмал, сахар, клейковину и попадает в хлеб. А люди едят хлеб – и так этот солнечный луч попадает в мускулы, кровь, дает человеку движение, тепло, жизнь… Костя объяснял, как солнце дает жизнь растению. Растение кормит животных. А человек питается и растениями и животными. И получается, что жизнь на земле зависит от хлорофиллового зерна, от этой маленькой зеленой крупинки, лежащей в ткани растения. Эта зеленая крупинка и есть то звено, которое берет от солнца все, что нужно для жизни на земле.

– Вот я и думаю, – говорил Костя, – как надо человеку беречь каждую зеленую ветку. Другой раз взял кто-нибудь да сломал деревце в тайге. Или спалил костром зеленую поляну. Или просто сорвал какой-нибудь цветок да бросил… Ну конечно, в тайге деревьев хватит. И травы хватит. Но я думаю, однако, вот что: нам бы надо помнить, какую работу делает эта зеленая веточка для нас! Это она принимает солнце, заготавливает нам пищу, очищает воздух для нашего дыхания… Ребята, давайте, однако, об этом не забывать, давайте будем людьми сознательными и благодарными!

Чечек слушала Костю, не спуская с него глаз. Сколько досады вызывало в ней это хлорофилловое зерно, когда она учила ботанику! Какие-то там клеточки, какая-то протоплазма, какие-то устьица… И разве думала она когда-нибудь, какую службу оказывает человеку такая вот травинка, какое чудесное, огромное дело она делает!

Ей живо представилось зеленое поле. И каждая былинка в этом поле тянулась к солнцу, и каждой былинке солнце ласково протягивало длинный горячий лучик и кормило ее… И зеленым березам протягивало солнце свои лучи, и зеленой хвое сосен и лиственниц. И все это чудо происходило в большом молчании, в молчании праздничном и торжественном…