Алтай 2009-01 - [6]

Мне недосуг скучать и горевать.

Перед людьми я клятву не нарушу.

Есть высший долг -

кого-то согревать,

Как светлый дом, распахивая душу…

А разве есть чужие дети?

Есть вдохновенье в тишине —

Оно приходит на рассвете.

И, будто ласковые дети,

Стихи являются ко мне.

Они, порой, не хороши,

И не умыты, и чумазы,

Но в том чумазом, вижу сразу

Очарование души.

А тот — упитан и хорош,

Но, стоит приглядеться ближе,

Я в нем, случается, не вижу

Очарованья ни на грош.

Без размышлений и затей

Перед дневною кутерьмою

Я их приглажу и умою,

Как неухоженных детей.

И приласкаю от души,

Еды им принесу на блюде.

А там, глядишь, и выйдут в люди

Мои шальные малыши.

Ведь их не вытолкнешь взашей —

Да разве есть чужие дети?

Есть счастье высшее на свете —

Любить чумазых малышей.

Анатолий НОВИКОВ

"…Русь моя хорошая!"

Русь моя хорошая,

Что, скажи, с тобой?

Как трава подкошенная

Никнешь головой.

Зорьки твои ясные

Стихли над водой.

Дали необъятные

Затянуло мглой.

Позабыты старые

Песни наших лет,

И глаза усталые

Грустно смотрят в след.

По полям раздольным

Бродит нищета.

Где же неуемная

Скрыта доброта?

Ну очнись же, милая,

От дурного сна

И былою силою

Заиграй сполна.

Идалия ШЕВЦОВА

"Что вы делали со мной, что вы сделали?"

Что вы делали со мной,

что вы сделали?

Я плясала — летний зной,

славно пела — и…

А теперь боюсь открыть

ротик маленький

и веселое «отрыть»

горлом аленьким.

Больше думаю, молчу —

развеселая;

про себя и хохочу:

с милым в ссоре я,

и друзей давно уж нет —

есть знакомые,

так судьба являет свет

заоконный.

Сергей ЖУК

Белый ангел

Белый ангел с беспокойным видом

Над землей сегодня пролетел.

Отчего ж тебя никто не видел,

Или, может быть, не захотел?

Белый ангел, ты все выше, выше

Крыльями тревожно шелестел.

Отчего ж тебя никто не слышал,

Или, может быть, не захотел?

Белый ангел, к радости ли, к горю

Замерла безоблачная тишь?

Белый ангел, может быть, ты вскоре

Над землею снова пролетишь? 

Проза

Станислав ВТОРУШИН

Станислав Вторушин вырос на Алтае. Закончил Змеиногорскую среднюю школу № 1, Алтайский политехнический институт и отделение журналистики ВПШ при ЦК КПСС. Работал на Алтайском заводе агрегатов, в газетах "Алтайская правда", "Красное знамя" (Томск), двадцать лет был собственным корреспондентом "Правды" в Тюмени, Новосибирске, Праге.

Автор книг "Девчонки", "Перегрузки", "Дикая вода", "Такое короткое лето", "Там, за туманами…", "Золотые годы", "Средь бела дня", "Избранное".

Станислав ВТОРУШИН Литерный на Голгофу

Памяти о. Михаила Капранова

Роман

1

Государь услышал, как скрипнула дверь в прихожей, затем раздались осторожные, не похожие ни на чьи другие шаги по деревянному полу. Так ходил только Яковлев. Он обратил внимание на эту его странную походку еще при первой встрече. Яковлев всегда появлялся внезапно, и это приводило прислугу в растерянность. Но Государь уже научился отличать его шаги от всех остальных. Он повернулся к двери и стал ждать. Он знал, о чем ему сейчас скажет комиссар советского правительства. Яковлев постучал.

— Да, — сказал Государь и сделал шаг навстречу.

В дверном проеме показался Яковлев в черном элегантном пальто и белом шелковом шарфе, обмотанном вокруг шеи. В его левой руке была широкополая черная шляпа. В этом одеянии он скорее походил на петербургского повесу, чем на чрезвычайного комиссара революционной власти. Остановившись на пороге и слегка наклонив голову, Яковлев негромко произнес:

— Уже пора, Ваше Величество.

Он хотел добавить, что экипажи поданы и стоят во дворе, но, увидев, что Государь уже готов к отъезду, промолчал. На Николае была его неизменная военная форма без погон. Он выглядел спокойным, его красивое лицо с аккуратно подстриженной бородой, в которой явственно виднелась седина, не выражало ни малейших признаков нервозности. Не было ее и во взгляде до сих пор молодых синих глаз. Правда, сам взгляд казался задумчивым. Слишком уж неожиданным получился этот отъезд.

Еще два дня назад о нем не говорилось ни слова. А вчера после обеда, когда дети и прислуга вышли из столовой, и за столом остались только Государь с Александрой Федоровной, Яковлев сказал, что надо ехать в Москву. Эта фраза оказалась похожей на внезапный удар молнии. Она могла означать только одно: большевики хотят встретиться с Государем, чтобы, используя его авторитет, решить важнейшие международные проблемы. Они отчаянно нуждаются в поддержке и не могут ни у кого найти ее. Но Государь не был готов к разговору с ними, он не знал истинных целей революции. Умевший всегда скрывать свои чувства, он внимательно посмотрел на Яковлева, а Императрица, вспыхнув, спросила:

— Кому ехать? Его Величеству или всем нам?

— Речь идет только о Его Величестве, — сдержанно ответил Яковлев. — Но если вы решитесь ехать с ним, возражений не будет.

— Но почему ехать? Зачем? — взволнованно спросила Александра Федоровна, сделав несколько нервных шагов по комнате. Всякая перемена обстановки пугала ее. За год заточения она уяснила, что от любой перемены их положение становится только хуже. Она остановилась напротив Яковлева, ожидая разъяснений.

— Я не могу ответить на этот вопрос, — стараясь выглядеть как можно вежливее, сказал Яковлев. — Я выполняю только распоряжение доставить Его Величество в Москву.