Алтарь страха - [114]

— Но послушай...

— Ты меня послушай, — решительно заявил Брэнсом. — Предположим, что ты влип в такую же ситуацию, что и я. Но в твоем случае галлюцинация зашла гораздо дальше, и ты не желаешь расставаться с ней путем проверки. Ясно, что ты не собираешься создавать себе проблемы и признаваться в преступлении, обнародовав имя жертвы. Ты всеми силами души противишься этому. С твоей точки зрения, подобное признание — глупость и власти обязательно тут же раскопают доказательства и признают тебя виновным.

— Но...

— Однако предположим, что ты доверительно сообщил мне, что когда-то в прошлом в каком-то месте, там или тут, убил того или иного — или считаешь, что убил. И предположим, я тут же помчусь в полицию с этой информацией. Знаешь, что мне скажут? Меня встретят теплой, ободряющей улыбкой. Предложат удобное кресло и кофе. Выслушают все мои откровения. И тут же захотят узнать: кто, где, когда и как. Я признаюсь, что не могу им этого сообщить. Тогда из-под меня вытащат кресло, отберут кофе и вышвырнут за дверь. И если даже они на минуту поверят в это безумие и даже придут к тебе, что ты скажешь? Ты от всего отопрешься, а меня обзовешь помешанным. И полиция не сможет, да и не захочет разбираться дальше. У них дел и без того хватает, чтобы еще возиться с бессмысленной болтовней.

Хендерсон потер подбородок, почесал в затылке и суетливо задергался.

— И что же, по-твоему, я должен ответить на эту проповедь?

— Мне не нужны имена, даты и прочие дурацкие детали. Оставь их себе. Я хочу два откровенных правдивых ответа на два откровенных вопроса. Во-первых, ты действительно считаешь, что кого-то убил? И во-вторых, имеются ли у тебя доказательства или ты пытался их разыскать, чтобы подтвердить свою уверенность?

После затянувшейся паузы последовал ответ:

— Да и нет.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Брэнсом поднялся на ноги и сообщил:

— Это все, что я хотел услышать. Знаешь, чертовски неприятно плыть в лодке по морю иллюзий. Но я чувствую себя немного спокойнее, зная, что я не одинок в этой лодке. Ну а у тебя какие ощущения?

— Примерно такие же, как и у тебя.

— Жаль, что мы не можем связаться с остальными. Вдвоем мы могли бы убедить их разговориться. И тогда уже всей толпой мы бы разобрались, что же такое действует на наши мозги. — Он оглядел комнату: — Где моя шляпа и пальто?

— Собираешься уходить?

— Да. Вечеринка закончилась.

— Куда в такой нечестивый час?

— Найду какое-нибудь местечко. На худой конец, вздремну в зале ожидания.

— Так ты не на машине приехал?

— Нет. Оставил ее жене.

— Ну, здесь тебе — не в большом городе, — напомнил Хендерсон. — Здесь глушь. Поезд пойдет не раньше половины одиннадцатого утра. Почему бы тебе не остаться? У меня есть еше одна кровать.

— Было бы здорово. А я не окажусь тебе в тягость?

— Вовсе нет. Буду рад компании. У нас даже есть нечто общее — нарушение умственной деятельности.

— Как ты спокойно об этом говоришь! — Вновь опустившись в кресло, Брэнсом с удивлением посмотрел на Хендерсона: — И что же ты собираешься предпринять?

— Я знал, что надо что-то предпринять. Но теперь я думаю, почему мне не пришло в голову прежде всего заняться проверкой, как это сделал ты? Ведь я должен был сразу же об этом подумать, но не подумал. Первым делом мне захотелось скрыться.

— Может быть, потому, что у тебя на примете уже было потаенное местечко, а у меня — нет, — предположил Брэнсом. — Мне некуда было бежать. И я додумался лишь до Бэльстоуна. И я направился туда только из-за неспособности придумать что-то еще. — Он задумался и добавил: — Возможно, что я был даже сильнее напуган, нежели ты, вот ничего лучшего и не придумал.

— Сомневаюсь. Ты не относишься к тому типу людей, которых легко сбить с толку. Я думаю, что все-таки в твоем мозгу сохранилась та здоровая часть, которая с недоверием отнеслась к происходящему и уговорила тебя отправиться в Бэльстоун. В конце концов все люди разные. Они могут реагировать похоже, но все же с некоторыми различиями.

— Наверное.

— Но вернемся к моей проблеме, — продолжил Хендерсон. — Я займусь проверкой. А это означает, что Старине Эдди придется выручать меня в этом затруднительном положении, если он, конечно, захочет.

— А кто это — Старина Эдди?

— Тот тип, которому раньше принадлежал этот магазин. Он развернулся на полученные от меня денежки, укатил отдыхать, чего не мог себе позволить уже много лет. Вернулся дней десять назад, весело проведя время, насколько это возможно в семьдесят два года. И теперь бродит вокруг, как заблудившееся дитя. Не привык сидеть без дела. Пару раз даже намекал, что на него можно положиться, если нужна помощь. Наверное, так и придется сделать, коли я намерен заняться изучением собственного прошлого. Слишком много я вложил в этот магазин денег, доставшихся мне большим трудом, чтобы оставлять бизнес на неделю, а то и на две. Если Старина Эдди войдет в долю, я смогу поехать в...

Хендерсон смолк, а Брэнсом быстро сказал:

— Не говори. Я и знать не хочу.

— А я вот сейчас подумал, что это не так уж и важно в сложившихся обстоятельствах. Ты же сказал мне о Бэльстоуне.

— Да, потому, что, нигде подолгу не останавливаясь, я чувствовал себя спокойно. И я уже провел большую часть проверки, в то время как ты еше ничего не сделал. Тут есть разница. Пока ты удовлетворялся муками своей фантазии, ты был рад, что я не обладаю теми сведениями, с помощью которых могу загнать тебя в угол. Так что после моего отъезда не переживай из-за того, что слишком много наболтал. У тебя и так проблем хватает. Уж я-то знаю, сам испытал.