Алтарь смерти. История маньяка-каннибала Джеффри Дамера - [8]
Мы снимаем с себя часть ответственности, если отказываемся признать Диониса, когда видим его, – ибо это отказ принять самое себя. Сидя в своей камере в ожидании суда в 1983 году, Деннис Нильсен, убивший пятнадцать человек, написал следующее:
Меня всегда искренне изумляло, что кого-то может привлекать нечто столь ужасное. В основной своей массе люди не являются ни «нормальными», ни «обычными». Их как будто держит вместе только коллективное непонимание себя самих. Абсолютно у всех, у каждого из них, есть свои потаенные мысли и свои скелеты в шкафу. Их одержимость такими «типами» (замечу, довольно редкими), как я, заставляет их задаваться вопросом: как и почему человек может творить подобные вещи? И эти вопросы задевают некие темные струны в их душе. Полагаю, они чувствуют, что и сами могут быть способны на подобные действия, отчего презирают все, что напоминает им о собственной темной стороне. Обычная реакция толпы – прилив лицемерного осуждения, неизменно сопровождаемого желанием снова и снова обсуждать малейшие подробности дела в кругу друзей и знакомых[11].
Может показаться, что это не более чем выдуманные отговорки пойманного преступника, но тем не менее все это говорит о весомой точке зрения, которой невольно придерживался и Дамер. Ничего не зная о Нильсене и его деле, Дамер в своем признании часто упоминал о последствиях контакта со своей «темной стороной», а также удивлялся, что его арест привлек к нему столько нежелательного и неуместного внимания. И действительно, с августа 1991 до февраля 1992 года в кофейнях и барах Милуоки происходящее с Дамером стало чуть ли не единственной темой для разговоров. Однако почти все подобные беседы были абсолютно неинформативными. Психологическое дистанцирование, удушающим одеялом накрывшее город, ощущалось почти на физическом уровне. Гораздо проще заклеймить человека чудовищными эпитетами! Чем меньше вы на самом деле знали о Джеффри Дамере, тем больше считали его уникальным воплощением зла.
Еще задолго до начала суда никто в принципе не стремился допустить, что Дамер был помешанным. Поскольку он не утверждал, что слышит какие-то голоса или что его мучают галлюцинации, не бился о стены, не набрасывался на незнакомцев и по виду казался совершенно обычным человеком, все предполагали, что он абсолютно вменяем. Мягкость поведения Дамера и очевидное отсутствие характеристик, присущих «сумасшедшим», стали явными препятствиями в попытке изучить его жизнь и его личность. Для «ненормального» он выглядел слишком «нормально», оскорбляя всех таким своим поведением. С таким же успехом он мог быть футболистом, юристом или страховым агентом! Люди были не готовы представить, что безумие может протекать скрыто. Р. Д. Лэнг однажды буквально всполошил всех предположением, что явно здравомыслящие люди более опасны, чем психически нездоровые. «Когда я признаю кого-то сумасшедшим, – сказал он, – я недвусмысленно утверждаю, что этот человек душевнобольной, что он может быть опасен для себя и окружающих и что ему требуются лечение и уход в психиатрической больнице. Однако в то же время я осознаю, что, по моему мнению, есть и другие люди, которых считают вменяемыми, но чье сознание также радикально нездорово. Они могут быть опасны, но в обществе их не принято считать душевнобольными, и они, также по мнению общества, не должны пребывать в сумасшедшем доме»[12]. Похожая идея – что, хоть Дамер и не был сумасшедшим, он был явно психически нездоров, – в конечном счете и станет центральной линией защиты на суде, но каждый мог заметить, как присяжные сопротивляются этой мысли. Даже некоторые психиатры, задача которых – дать экспертные показания, твердо и упорно придерживались мнения о том, что он вменяем.
Что же следует из данного утверждения? Джеффри Дамер принимал душ, когда в ванной в это время лежали два трупа, и был в здравом уме. Он просверливал дыры в головах живых людей, чтобы сделать их своими верными товарищами, – также в здравом уме. В здравом уме он съел бицепс, который отбил, поджарил на сковороде и полил соусом. В здравом уме он часами лежал рядом с трупами, обнимал их и лелеял. И в здравом уме он хранил одиннадцать разных человеческих голов и два полных человеческих скелета для использования в своем самодельном святилище. Проблема заключалась в том, что, вдобавок ко всему, Дамер был вежливым, застенчивым, почтительным и услужливым, – такого молодого человека вы можете нанять в качестве помощника на огороде у своей бабушки. Фантазии такого уровня пока что безопасны; они не угрожают нашему внутреннему равновесию. А вот позволить воображению двинуться дальше и визуализировать тот ад, в котором жил Джеффри Дамер, – значит инфицировать свое сознание фантазиями куда более отвратительными. И поэтому, даже несмотря на то, что его долгое время изучали детективы, психологи, судебные психиатры, адвокат, судья и присяжные, он все равно оставался жить в своем личном, непостижимом для всех остальных мире, изолированном и недоступном для окружающих. Ему было действительно безразлично, отправят его в тюрьму или в психиатрическую клинику на всю оставшуюся жизнь. Тюрьма, в которой был заперт его разум на протяжении долгих лет, уже была одновременно и жестокой, и пугающей. Несколько лет квартира № 213 хранила в себе большое количество как страшных воспоминаний, так и реально видимых ужасов. Он жил в окружении человеческих останков, рядом с ними спал, среди них ел.
