Альпийская рапсодия - [2]

И опять он выбрал неподходящий момент. Уставшая физически, Ивлин все еще жила в мире своей музыки, и в таком возвышенном настроении предложение Гарри показалось ей святотатством, и она с возмущением его отвергла.

— Воспитание не позволяет? — презрительно бросил он и резко нажал на газ. Машину занесло, и она на полной скорости влетела в кювет. В этой катастрофе Гарри погиб, а у Ивлин пострадала левая рука.

Сначала еще была надежда. Были применены различные методы лечения, чтобы восстановить двигательные функции пальцев. Ивлин даже предложили вживить искусственную фалангу, но поняв, что ее рука никогда не обретет прежнюю гибкость и силу, девушка отказалась от операции. Она не только потеряла возлюбленного, но и распрощалась с карьерой пианистки.

Ивлин хотела умереть, потому что искренне считала, что теперь ей незачем жить, но ей исполнилось только двадцать пять, и она была абсолютно здорова. Она довольно быстро оправилась от двойного шока физически, но ее душа по-прежнему оставалась в состоянии апатии, из которой девушка даже и не пыталась выйти.

Ивлин была единственным ребенком состоятельных родителей, которые никогда не переставали удивляться таланту своей дочери. Ее отец разбирался в музыке совсем немного, но мать была более музыкальна. Однако даже она не предполагала, что Ивлин сумеет достигнуть таких вершин. Когда родители поняли, что их дочь по-настоящему талантлива, они сделали все возможное, чтобы развить это ее дарование. Они оплачивали лучших учителей и шумно радовались ее успехам. Они были в восторге, когда Ивлин познакомилась с Гарри Тревером: молодой человек казался им завидной партией, да и к тому же дочь легко могла влюбиться в какого-нибудь безвестного музыканта. На короткое время она действительно была увлечена одним длинноволосым скрипачом, человеком без всяких средств к существованию, но, к счастью, это увлечение длилось недолго.

После гибели Гарри Ивлин заявила, что ее сердце разбито и она никогда больше не сможет полюбить.

— Да и кому нужен инвалид? — с горечью добавила она. В ее воображении травма руки превращалась в серьезное увечье.

— Ты не инвалид, — терпеливо убеждал ее отец. — Ничего даже не заметно.

Ивлин отказывалась ему верить и постоянно носила на руке белую перчатку, только привлекая к себе лишнее внимание.

Ее родители были заботливы и терпеливы, но проходили месяцы, а Ивлин по-прежнему оставалась безучастной ко всему, и они устали взывать к ее разуму.

— Оставьте меня в покое, — постоянно отвечала она. — Меня больше ничего не может интересовать.

В ту весну рано овдовевшая сестра отца, которая когда-то сама излечилась от боли утраты, путешествуя по Европе, предложила Ивлин поехать с ней в Тироль.

— Австрия — прекрасная страна, и я знаю там очень хороший пансион, где всегда останавливаюсь, — объясняла она Риверсам. — Воздух этих мест полезен для здоровья. Три тысячи футов над уровнем моря, а вокруг горы и хвойные леса. Там девочка успокоится и поправит здоровье.

Ивлин было все равно, куда ехать и с кем. Она приняла предложение тетушки с полным равнодушием. Эми Бенкс была старше брата, и у нее не было детей. Долгое вдовство сделало ее несколько старомодной и похожей на старую деву. Ивлин решила, что тетушка абсолютно безобидна; она не станет досаждать ей требованиями «выбросить глупости из головы», как это начал делать отец.

И Ивлин поехала с Эми Бенкс в Тироль.

Места там действительно были необыкновенно красивыми, но сейчас ничто не могло найти отклика в душе Ивлин. Когда-то красота природы побуждала ее выражать свои чувства в музыке, но теперь девушка не могла этого сделать. В своем отчаянии она полностью отгородилась от музыки и теперь даже не слушала ее. Страна Моцарта уже ничего не могла сказать ей. Эми тактично не упоминала о Зальцбурге. Этот город они посещать не собирались. К счастью, он был довольно далеко.

Ивлин натянула на руку перчатку и вздохнула.

— О Гарри, Гарри, — вслух произнесла она. — Почему я не погибла вместе с тобой?

Солнце безучастно смотрело на нее с вышины. В кустах громко запел дрозд. Ивлин до глубины души тронул его чистый звонкий голос. Из глаз девушки тихо полились слезы. Скоро она уже безутешно рыдала. После несчастного случая она почти не плакала; ее душа словно застыла. Но сейчас что-то в ярких красках весны, в пробуждении природы после зимнего сна затронуло струны ее сердца и растопило лед, сковывавший ее душу.

Неожиданно шуршание камешков на тропинке нарушило тишину; белка сразу взлетела на ближайшее дерево, рыжей молнией мелькнув среди веток, а ящерица быстро юркнула под камень. Кто-то спускался вниз по тропинке.

Скоро он появился — высокая стройная фигура, тирольская шляпа на светловолосой голове, простая рубашка с закатанными рукавами и расстегнутым воротом, загорелое лицо, ноги в удобных горных ботинках.

Мужчина замер в изумлении при виде плачущей Ниобеи на камне. Ивлин была в короткой черной юбке и белой блузке; ее густые черные волосы были заплетены в косу, перекинутую через плечо; светлая кожа девушки еще не успела загореть. Ее неподвижная фигура представляла собой настоящую симфонию белого и черного цветов.