Алое восстание - [40]

– Оставляют для меня одних паршивых псов, – брюзжит мрачный тип, – дикарей и головорезов. – Морщась, принюхивается. – От тебя так и несет неприятностями, парень.

Я молчу. Привалившись к дверному косяку, он бросает неприязненный взгляд на дверь, словно и она в чем-то провинилась, потом снова, крутя носом, изучает мое лицо.

– С нашим братством Марса всегда одна и та же проблема: выгораем быстро. Сначала ребятишки рулят всем училищем, а потом порох кончается… – Фичнер щелкает пальцами, – и пшик! – Шумно вздохнув, он плюхается на стул. Долго смотрит на меня, потом лениво встает, приближается и неожиданно бьет в челюсть. – Попробуешь распустить руки, эльфик, мигом свалишь домой под мамочкину юбку.

Я пинаю его под коленку.

Фичнер хрипло хохочет и хромает прочь – вылитый дядька Нэрол после пары кружек.

Домой меня, ясное дело, не отправляют, а ведут в числе ста других в огромный зал с воздушными креслами и диковинной квадратной решеткой десять на десять ячеек во всю стену до потолка. В каждую помещается один человек, мне достается место в среднем ряду метрах в десяти над полом. Из верхней ячейки свисают ноги какой-то девицы. В воздухе передо мной загораются цифры и буквенные обозначения. Насколько можно разобраться в этих бюрократических наворотах, лучшие результаты у меня – по части интуиции, лояльности и, что интересно, воинственности.

Сидящие в креслах напротив разделились на двенадцать групп, которые кучкуются вокруг золотых штандартов со знаками братств. Здесь и знакомый мне лучник, и двухголовый волк, а также перевернутая корона, трезубец, сова и все прочее. Каждую группу приемной комиссии сопровождает соответствующий куратор, и только он сидит с открытым лицом, все остальные в золотых церемониальных масках своего братства. Знай я, что такой случай представится, захватил бы с собой атомную бомбу. Здесь собрались высшие чины Сообщества – преторы, императоры и трибуны, главы лучших семей, – чтобы выбрать в свои братства и взять под свое покровительство самых многообещающих курсантов. Одним ударом можно было бы обезглавить всю их элиту… Но спешить не стоит.

Первым определяют к Юпитеру накачанного гиганта-переростка, затем еще три образца физического совершенства обоих полов. Неужели они еще и гении? Наступает очередь пятого, и живчик с младенческим лицом вдруг взмывает на своих золотых гравиботах прямо ко мне в сопровождении сановников в масках братства Меркурия. Обсудив что-то шепотом между собой, они принимаются задавать вопросы:

– Кто твои родители? Чем прославилась ваша семья?

Старательно излагаю подготовленную легенду о моих ничем не выдающихся покойных предках. Один из выборщиков даже припоминает кого-то из них и кивает благожелательно, однако, несмотря на бурные возражения куратора, в конечном счете мне предпочитают другого курсанта, семья которого владеет девятью десятками шахт и немалыми землями на южных континентах.

Меркурий в сердцах отпускает крепкое выражение, затем пожимает плечами и подмигивает:

– Может, в другой заход повезет.

Следующим предметом обсуждения становится изящная девушка с насмешливым лицом. Я выглядываю, пытаясь отследить, кого в какое братство возьмут, но это не так просто, уж очень неудобно нас разместили. Отбирают еще несколько человек, и вот снова куратор подлетает ко мне, на этот раз тот, который ударил меня на собеседовании. Золотые маски долго спорят между собой. За меня горячо высказываются двое: женщина ростом почти с Августуса и с волосами, заплетенными в три длинные золотистые косы, и широкоплечий мужчина, очень старый, судя по шрамам и морщинам на мощных руках. По массивному перстню всадника-олимпийца его легко узнать даже в маске – это Лорн Аркос, Рыцарь Гнева, третий по значению человек на Марсе. В свое время он добровольно отказался от борьбы за верховную власть и поддержал Договор Сообщества. Рыцарь указывает на меня, и Фичнер расплывается в торжествующей улыбке.

Я отобран десятым по счету из тысячи курсантов.

18 Однокурсники

Шумная галдящая толпа втягивается в обеденный зал. Переступаю порог и обалдеваю. Роскошь бьет через край. Мраморный пол, белоснежные колонны, на голографическом потолке парят птицы в закатном небе. И это после речи Августуса, который обещал снять стружку с этих маменькиных сынков. С трудом сдерживаюсь, чтобы не расхохотаться. Их бы всех на годик к нам в шахту.

В зале дюжина длинных столов, за каждым может разместиться сотня человек. Над спинками кресел парят золотыми буквами наши имена. Мое – справа от председательского места во главе стола, здесь сидят отобранные первыми, элита списка. Возле имени стоит одинокая золотая полоска, с другой стороны светится минус единица за один неверный ответ на экзаменах. Первый, кто наберет пять полосок, становится примасом в своем братстве. Полоски даются за особые заслуги. Очевидно, высокий результат на экзаменах считается таковой.

– Прекрасно, – слышу знакомый ехидный голос. – Подрезала в фаворитах.

Девчонка с экзаменов. Над креслом значится «Антония Северус». Личико точеное, с высокими скулами, но злобой так и пышет. Язвительная улыбка, в глазах презрение. Волосы ослепительно-золотые, словно от прикосновения Мидаса, и падают волной почти до пояса. Рождена ненавидеть и возбуждать ненависть. У нее пять неправильных ответов. Вторая после меня. Кассий, тоже знакомый мне с экзамена, уселся напротив и наискосок от меня. Справа от его широкой улыбки мерцает в воздухе цифра 6. Красавчик самодовольно поправляет свои золотые локоны.