Алое пламя в зеленой листве - [30]

— Выкуп? — Как ни странно, воин понял его. — Кто заплатит? Ты?

— Не я. — Уил подумал, что денег действительно у него нет, а значит, возвращение в родную Англию будет долгим и тяжелым: главным образом на своих двоих. Если, конечно, его вообще выпустят. — Родичи. У нее же должны быть родичи.

— Вон ее родичи, — Фокдан показал на груду рыжеволосых трупов и добавил: — Сам-то откуда будешь?

Уилу помешала ответить черная ворона со странно загнутым книзу клювом. Сидевшая до сих пор неподвижно на краю крыши, она пронзительно каркнула, показав маленький, как у змеи, язычок, взмахнула крыльями и стала подниматься ввысь по невидимой спирали. Задрав головы, за ее полетом наблюдали снизу двое мужчин и рыжеволосая девушка.

Рассекая пропахший кровью и смолой воздух, ворона неторопливо взмыла на такую высоту, где ее не смог бы достать ни один из этих грозных воинов, даже те, что были вооружены острыми летающими палками, и откуда открывался удивительный вид на безбрежные просторы зеленого леса.

Ворона обогнула башню, под крышей которой радостно кричали и обнимали друг друга люди в железных шлемах, и заскользила прочь, отдыхая в волнах теплого бриза.

Она летела навстречу солнцу, зная, что оставляет позади не только давно разоренное гнездо с погибшими, не успев вылупиться, птенцами, но и смертельно опасную сухую проплешину гиблого безлесья, где не было ни воды, ни насекомых, ни даже листьев, чтобы свить новое пристанище. Впереди же ее ждало укрытие под сенью могучих каменных стен и целая река вкусной воды, в которой так приятно купаться жаркими днями, поднимая перьями мириады брызг.

Вороне было много лет, и она не раз преодолевала этот путь от деревянной заставы до каменной крепости, но всегда возвращалась обратно, притягиваемая воспоминаниями и ароматным пламенем ночных костров. Сегодня, однако, ей подумалось, что в мире произошло слишком много перемен и дороги назад уже не будет.

Поднявшись над лесом настолько высоко, что стало не хватать воздуха, ворона увидела вдали заветные башни каменной крепости и со спокойным сердцем начала снижаться, уверенная в правильности выбранного маршрута. Распластав упругие крылья и вглядываясь в одну точку, она на бреющем полете промчалась над острыми пиками частокола из елей.

В тот момент, когда внезапный порыв встречного ветра почти остановил ее затяжное скольжение и ворона готова была вновь взмахнуть крыльями, что-то тяжелое с резким свистом пробило ей перья на груди, и нестерпимая боль камнем потянула вниз.

Теряя последние силы, ворона в отчаянии раскинула крылья и попыталась вырваться, но тяжесть была уже в ней, стала ее частью и не хотела отпускать. Полет сменился неуклюжим падением прямо на ели. Сложив крылья, ничего не видя вокруг и лишь краешком пощаженного болью сознания дивясь верности своего утреннего предчувствия, подбитая птица бессильно пикировала сквозь ветки навстречу мягкой земле — такой мягкой, что удара о корни она уже не почувствовала.

— Хороший выстрел, Чим, — похвалил меткость сына старый охотник Зорк, наблюдая единственным глазом, как мальчишка с нескрываемой гордостью поднимает за конец стрелу с насаженной на нее черной тушкой вороны. — Узнаю меткость деда. Он тоже умел бить птиц так, чтобы они падали прямо к его ногам.

Чим ничего не ответил и побежал с добычей к стойбищу клана. Он был обижен на отца. Обижен за то же, за что с Зорком вот уже третий день не разговаривали почти все Фраки: он не пустил их на встречу с Олди и Лопи и не позволил сразиться в открытом бою с ненавистными илюли.

Зорк не стал окликать сына, как делал прежде, когда хотел поставить на место и указать на допущенную ошибку. «Подрастет — сам поймет, — подумал он, отворачиваясь и ухмыляясь в длинную бороду. А не поймет — не быть ему моим наследником. Только и всего. Титул вождя клана должен передаваться не по наследию, а по уму». Судя же по всеобщему возмущению, до сих пор царившему в стойбище Фраки, даже среди старейшин не оказалось никого, кто бы мог по праву стать его преемником. Настоять на своем ему удалось исключительно за счет твердости духа и предыдущих заслуг перед кланом. Хотя нет, не совсем так: не последнюю роль сыграло довольно грубое, но своевременное вмешательство Кепта и его трех могучих братьев. Они вчетвером заставили умолкнуть тех, кто особенно живо спорил с решением Зорка не ввязываться в предстоящую битву, пригрозили расправой тем, кто вслух обвинял его в трусости и отступничестве. Что и говорить, на Кепта можно было положиться. Во всяком случае, при крайней необходимости. Потому что умом этот отчаянный храбрец и заводила никогда не отличался. Зато отличался преданностью и верой в то, что решение Зорка — единственно правильное. Вот и сейчас они с братьями, отложив все прочие дела по хозяйству и даже не вспоминая про возмущенных такой несправедливостью жен, усердно трудились вдали от посторонних глаз над его поручением.

Зорк обнаружил их там, где и оставил, когда отлучился взглянуть на охотничьи успехи сына. Все четверо сидели под навесом из душистых сосновых веток и угрюмо толкли в маленьких деревянных ступках несъедобные зерна флакса, дикого растения, у которого обычно использовались только длинные листья: умельцы Фраки умудрялись размачивать их и скручивать в прочные веревки. Мясистые зерна, упрятанные в твердые коробочки цветков, обычно только мешали, и их выбрасывали.