Алмазный лабиринт - [9]

А этих, с «Вестрела», давно пора гнать из города, вместе с их капитаном-варваром, которого даже гнев богов не берет! Любой другой нормальный человек уже давно отправился бы прямиком на Серые Равнины, давать отчет о своих делах Владыке Мертвых, а киммерийскому дикарю хоть бы что! Сколько раз достоверно утверждали, что отправили его на дно – два, три, десять? И каждый раз он снова возвращается!

– Варвар? – впервые проявил признаки заинтересованности доселе молчаливо внимавший горячему монологу обывателя славного коронного города Кордавы его собеседник.

– Самый что ни на есть варвар и дикарь! – заверил его горожанин. – Из этой, как ее… Ну, которая на севере, за Аквилонией… Чего ему дома не сиделось, не понимаю?

– И он сейчас там? – незнакомец кивнул в сторону таверны, продолжавшей содрогаться от разудалых криков и раскатов хохота.

– Где ж еще? – недоуменно отозвался горожанин и с растущим подозрением осведомился: – А у вас что, дело до него имеется?

– Вроде того… – неопределенно отозвался неизвестный, пересекая улицу и дергая на себя бронзовое кольцо на дверях «Девяти стрел». – Вроде того…

Достойный кордавец посмотрел ему вслед, в сердцах сплюнул, помянув Сета с его выкормышами, и отправился домой, размышляя по дороге, что могло понадобиться порядочному с виду человеку от такого злодея, каким, вне всякого сомнения является пиратский капитан, пусть и служащий высокой короне…

В просторном зале таверны, освещенном тускло горевшими плошками с маслом, за несколькими составленными вместе столами десятка два типов самого разбойного вида немелодично, но очень громко и дружно горланили разухабистую балладу о капитане Ригелло, первооткрывателе Барахских островов. Баллада повествовала о некоторых подробностях этого самого открытия, которые наверняка не были отмечены ни в одной летописи Южного побережья. Сидевшие вперемешку с корсарами девицы с готовностью взвизгивали в самых интересных местах и жеманно посмеивались. В дальнем углу оживленно резались в кости, и, судя по долетавшим выкриками, ставки быстро приближались к ежегодному доходу процветающего купца.

– Сброд, – вполголоса пробормотал посетитель, сразу же споткнувшийся о чье-то не подающее признаков тело. Быстрый осмотр убедил его, что тело принадлежит некоему бравому мореходу, пребывающему в состоянии блаженного опьянения, но пока отнюдь не мертвому.

Появлению в «Девяти стрелах» еще одного страждущего никто не удивился; точнее, его просто не заметили. Гость, прищурившись, оглядел темноватое помещение со сводчатыми потолками и маленькими зарешеченными окнами, перестроенное некогда из большого винного подвала. На потолке и стенах, заботливо побеленных рачительным хозяином, посетители оставили множество следов своего пребывания, расписав с помощью копоти от факелов и свечей белую известь названиями кораблей, собственными именами, а также высказываниями, многие из которых можно бы было назвать мудрыми, будь они высказаны несколько другим языком и в более доступной пониманию простого обывателя форме…

По таверне тугими сизыми клубами плавал дым, вытекая из распахнутых настежь дверей кухни, где что-то вовсю шипело, трещало и булькало. Взмокшие служанки носились по таверне с подносами, уставленными тарелками, кружками и бутылями. Сложенным вдоль стен в пирамиды огромным винным бочкам устроили форменное кровопускание, постоянно забывая закрывать краны, и весело журчащие струйки темного и светлого вина сливались на полу в причудливые лужицы, над которыми поднимался кисловатый терпкий аромат.

Разудалая баллада завершилась общим дружным воплем, от которого ощутимо дрогнули стены, а затем последовал новый клич: «Хозяин! Вина!!»

Посетитель – ничем не примечательный человек средних лет, по виду типичный зингарец, с тронутыми сединой черными волосами, быстрыми темными глазами и острой бородкой, в одежде которого преобладали темные тона, с расчетом на то, чтобы в любой толпе не привлекать внимания, снова осмотрел зал, задержавшись взглядом на стоявшем особняком столе и людях, сидевшим за ним.

– Зачем пожаловали? – довольно развязно осведомился у гостя, явно колебавшегося – уйти или остаться? – незаметно подошедший молодой человек с потрепанной виолой под мышкой и с огромной пенящейся кружкой в руках. И вопрос, и нахальный тон были направлены на то, чтобы заставить нежданного посетителя побыстрее убраться, пока цел, но вместо этого зингарец деловито спросил:

– Капитан здесь?

– А что, он тебе позарез нужен, дедуля? – пират попытался отхлебнуть из своей кружки и едва не выронил жалобно звякнувший инструмент.

– Да, – посетитель неуловимо быстрым движением извлек откуда-то ярко блеснувший кругляшок. С привычной ловкостью, выдававшей немалый опыт, обладатель виолы выхватил монетку, попробовал на зуб, и после некоторого размышления кивнул:

– Пошли.

* * *

Прошедший месяц был удачным. Очень удачным, если не принимать в расчет стремление Фердруго набить свою казну и желательно за чужой счет. Треть от добычи, где ж такое видано? И это после всего, что сделано для потерявшего последние остатки разума старикашки! Конечно, нигде на Южных побережьях не найдешь гавани лучше кордавской, но весь вопрос в том, насколько далеко простирается расположение короля к собственным корсарам? Если этот предел уже близко, то тогда – прощай, Кордава! Хотя совсем не хочется так быстро покидать приморский город…