Алмазные дни с Ошо. Новая алмазная сутра - [49]

На следующий день Вивек и Деварадж уехали первыми, предоставив мне сопровождать Ошо в Портленд. Было больно и грустно расставаться с коммуной, несмотря на то, что говорила Лакшми, и на то, что мы вскоре вновь будем вместе. Все же мне было больно.

Собирая вещи, Ошо достал статую Шивы, о которой не раз говорил на дискурсах, и сказал: «Отдай ее в коммуну, они смогут ее продать». Затем он подошел к статуе Будды, которую очень любил, и тоже велел ее продать. «Ой, нет! – заикаясь от волнения, сказала я. – Пожалуйста, только не эти статуи, это же твои любимые», но он настаивал. И добавил: «Когда ФБРовцы вернут мои часы, пусть их выставят на подиуме в зале для медитаций, чтобы все могли ими любоваться, а потом деньги от их продажи могут пойти на перелет до Индии».

Тогда мы еще не знали, да и не могли знать, что правительство их попросту украдет. Когда нас арестовали в Шарлотте, все наше имущество было конфисковано. Кое-что было возвращено после нелегких баталий с властями год спустя, но часы они так и не вернули. Просто откровенный грабеж!

Я попрощалась с друзьями и отправилась поклониться «моей» горе, у подножия которой в последние четыре года я спала, на которую любила забираться, а иногда просто сидеть и смотреть на нее. Затем я позвала Авеша и попросила его подать машину.

Авеш вел, а я сидела сзади вместе с Ошо. Мы проехали мимо пруда Басе, мимо Ошо Мандира и затем через весь Раджнишпурам в направлении аэропорта. И вдоль всего нашего пути на дороге стояли люди, одетые в красное. Они играли музыку, пели и танцевали, желая проститься со своим Мастером. Помню их лица! Какие у них были лица! Музыканты следовали за машиной всю дорогу до аэропорта, некоторые бежали, таща за собой огромные бразильские барабаны. Я видела лица этих людей. Еще несколько лет назад это были скучающие, разочаровавшиеся в жизни люди, теперь же они выглядели преображенными. Они светились оттого, что их переполняла энергия. Ошо сложил ладони в намасте и в последний раз в Раджнишпураме приветствовал своих учеников. Меня сковала боль, но я не позволяла себе плакать, не хотела, чтобы со мной случился эмоциональный взрыв. Момент был абсолютно неподходящим. Мне нужно было заботиться об Ошо. И тогда я сказала себе: «Позже я смогу выплакаться, только не сейчас».

Так мы доехали до маленького самолета. Поднимаясь по трапу, Ошо обернулся и помахал всем, кто пришел его проводить. Перед самолетом собралось очень много людей, воодушевленных, сияющих, играющих музыку, желающих своему Мастеру всего самого-самого лучшего. Когда самолет стал набирать высоту, я в последний раз посмотрела в окно, а потом взглянула на Ошо. Он сидел молча, оставляя позади своих людей, свою мечту.

Глава 9 Распятие по-американски

Было уже темно, когда мы ехали по мокрым от дождя улицам Портленда тем ноябрьским вечером. Целая кавалькада полицейских машин сопровождала наш «роллс-ройс». Вся эта процессия была похожа на президентский картеж. Там было, по крайней мере, пятьдесят мужчин, похожих на огромных гигантов в блестящих черных одеждах, шлемах и очках, несущихся на мощных «Харлеях». Все перекрестки были перекрыты. Мотоциклисты ехали с обеих сторон от машины и периодически совершали поразительные хореографические маневры, когда одна пара плавно сменялась другой. Делали они это, как профессиональные каскадеры.

Мы прибыли к зданию суда. Под оглушительные визги сирен Ошо вышел из машины и в сопровождении шести или восьми мощных телохранителей в штатском, как всегда спокойный (его никогда не трогало то, что происходило «снаружи»), мягко проследовал в зал суда. Я вышла с другой стороны машины и оказалась посреди безумства и хаоса. Меня окружила толпа толкающихся людей, среди них были журналисты и телевидение. Мне не разрешили войти в ту же дверь, что и Ошо, и на мгновение я остановилась, наблюдая за тем, как он растворяется в море серых и черных костюмов, заполонивших судебный коридор. Я протиснулась сквозь толпу и нашла другой вход. После долгих препирательств меня впустили, и я все же оказалась рядом с Ошо. Ошо сидел расслабленный и умиротворенный, наблюдая за разворачивающейся драмой с высоты птичьего полета.

Позже Ошо сказал:

– Правительство шантажировало моих адвокатов. Обычно власти не проявляют инициативу в организации переговоров, но прямо перед заседанием они позвонили моим адвокатам и настаивали на встрече, на которой было сделано множество разных намеков. Более того, они сказали открытым текстом: «У нас нет никаких доказательств вины Ошо. Мы знаем, и вы знаете, что если заседание пройдет по всем правилам, то вы выиграете. Но мы вынуждены отметить, что правительству невыгодно, чтобы дело решилось в пользу одного человека. Мы не допустим, чтобы личность одержала победу над властью. Судебный процесс может растянуться на десятилетия, а Ошо все это время будет сидеть в тюрьме. Вы же понимаете, что это большой риск для его здоровья». Нирен плакал, когда вышел с этой встречи. «Мы ничего не можем сделать, – сказал он, – мы бессильны. Нам стыдно просить вас признать себя виновным. Вы ни в чем не виноваты, но мы просим вас согласиться с обвинением, иначе вашей жизни грозит большая опасность».