Алмазная пыль - [45]

Глаза профессора гневно вспыхнули.

— Госпожа Габриэла, — склонился он ко мне. — Не все немцы жгли евреев.

— Но вряд ли хоть один из них помогал пожилым еврейкам переходить штрассе…

Его гладкое лицо не шелохнулось. Он вставил сигарету в длинный мундштук и закурил.

— Что делала семья вашего дедушки в Вене? — спросил он и глубоко затянулся.

Сюзанин локоть впился мне в талию.

— Деньги. Много денег, — послушно ответила я. — Его отец торговал драгоценными камнями, у него был большой завод по обработке драгоценных камней, а его дед управлял самым главным в Вене банком. Его звали Фриц Кеслер. Его портрет висел в каждом отделении банка, пока нацисты… — и снова укол Сюзаниного локтя.

Телефон Илии Коэна зазвонил, и верный помощник тут же передал его меценату.

— Ну, чего ты? — зашептала Сюзан мне в ухо. — Ты же мне всё испортишь! Что с тобой происходит?

— Меня бесит, что он нас обманывает, разве ты не поняла? Его интересует что-то другое, Сюзан, а совсем не наш Культурный Центр. И, к твоему сведению, слишком много народу интересуется картинами моего дедушки — и это только за одну неделю… — прошептала я в ответ.

— Ладно, расскажешь мне всё потом. А пока постарайся быть поласковее… — она улыбнулась профессору сахариновой улыбкой, а тот тем временем, отложив телефон, ковырялся в своей тарелке.

— Скажите, Габи, — спросил он, не поднимая головы, — имя Эстер Кеслер вам о чем-нибудь говорит?

Эстер Кеслер, навеки юная тетя моего дедушки, в честь которой меня назвали Габриэла-Эстер, та, чей портрет висит у меня дома, и которой так заинтересовался этот учтивый слизняк господин Топаз, — эта Эстер Кеслер просто преследовала меня!

— Что здесь происходит, профессор? — я положила вилку на пустую тарелку. — Мне казалось, мы говорим о пожертвовании на воспитательный проект. Почему вас так интересует моя семья? — я старалась, чтобы голос звучал ровно.

— Думаю, что я их знал … У вашей прабабушки были две красавицы-сестры, и Эстер — одна их них. Я прав?

Да. Он прав. И он не нуждался в моем подтверждении.

— Послушайте, Габи. У меня есть картина, на которой изображена эта Эстер. Картина ценная. Я знаю, что были и другие картины с ней, написанные очень талантливым художником…

— Мне об этом ничего не известно.

— Зато мне известно, что есть еще одна картина, на которой она изображена с двумя подругами. Я ее ищу…

Я почувствовала холодок в груди. Опять эти три девушки! Пристально глядя на профессора, я сказала своей наивной начальнице:

— Сюзан, по-моему, произошло недоразумение. Ты заметила, что никто тут не говорит о пожертвовании?

— Она слегка пьяна… — услышала я сердитый голос Сюзан. — Не обращайте внимания… — но я, взмахнув над плечом зеленой шалью, уже шла к выходу из ресторана.

Придя домой, я зажгла свет. Со стены в прихожей мне лениво и равнодушно улыбалась красавица Эстер Кеслер.

— Так ты и есть одна из тех девушек в матросских костюмах? — устало спросила я, сбрасывая туфли. Где эта картина, черт бы ее побрал?! Неужели дедушка ее прячет? И почему мошенники всего мира объединились, чтобы раздобыть именно эту картину? Может, лучше ее продать, чтобы избавиться от этой головной боли, и, наконец-то, купить новый компьютер?..

16

— Габриэла!!! — кто-то барабанил в дверь моей квартиры. Очнувшись от тревожного сна, я обнаружила, что лежу на диване, закутанная в клетчатый плед. О, боже! Который час? Кто это там, черт побери?! Ни минуты покоя!..

— Габриэла, это я, Рут! Открой…

Не открою. Ни сегодня, ни вообще на этой неделе — может же дочь Евы позволить себе небольшой антракт в пьесе, где она (то есть, я) вот уже несколько дней подряд играет главную роль!

Послышался скрежет ключа, а затем с лестничной площадки донесся звук удаляющихся шагов, дверь тетиной квартиры открылась и потом захлопнулась. Ушла…

Игрун проснулся и вспрыгнул мне на живот. Прошелся по мне мягкими котенковыми шажками, вспомнив дни, когда был сосунком… Я взъерошила его мягкую шерстку. Кот заурчал и зажмурился от удовольствия. Я тоже закрыла глаза… Сколько времени прошло с тех пор, как мы с Душкой лежали тут вдвоем, и я вдруг решилась сказать ему, как он мне нужен?.. Сутки? Неужели, только сутки?

Горячий душ слегка расшевелил мои застывшие члены. Синяки поблекли и пожелтели, и только на левой щеке всё еще ясно виднелась свежая ссадина — свидетельство драматичной встречи с асфальтом, подстроенной мне Морицем.

Небрежно вытершись, я надела ажурный топ и маленькие трусики, и тут опять раздался настойчивый стук в дверь, а вслед за ним — длинный звонок.

Я открыла.

На пороге, обтянутая спортивным костюмом розового цвета, стояла моя тетя Рут.

— Доброе утро, — пропела она, старательно изображая радость. — Второй день тебя ищу, начала уже беспокоиться… Что у тебя с лицом? Ты выглядишь так, будто…

— Ничего серьезного, тетя, — оборвала я ее. — Я очень занята, мне нужно быть в Культурном Центре, так нельзя ли…

— Минуточку, Габи, — вкрадчиво прогундосила Рут. — Кое-кто хочет с тобой увидеться, и я предлагаю…

— Весьма сожалею, тетя, — ответила я ей в тон. — Ничего не получится, меня ждут шестьдесят человек. У нас сегодня первая репетиция мюзикла…