Алмаз - драгоценный камень - [19]

— Я нечаянно! — вскрикнула Тамара, прячась за Алекса.

— А за нечайно бьют отчайно! — жестко сказал Ивас.

— Она же и правда нечаянно. Ведь ей самой нехорошо, — вздохнув, сказала Алена.

— Гля! Чего это ей нехорошо? — изумился Ивас.

— А тебе разве не бывает… ну это… стыдно, если кому-нибудь плохо сделаешь?

Большие серые глаза Алены в упор смотрели в Толькины. Он пожевал губами, будто хотел возразить, но так ничего и не сказал, отвел глаза.

— Ну ладно, — сказала Алена, снова берясь за молоток.

Ивасу захотелось показать всем класс работы. Он заторопился и — ой! — под ноготь большого пальца воткнулась заноза.

Тотчас около него оказалась Аня:

— Ты не бойся, Толик. Я быстро. Я умею.

— Ничего я не боюсь! — огрызнулся Ивас — Я сам!

Но выдернуть занозу не удалось. Пришлось уступить Ане.

Ивас тайком поглядывал на Анино лицо. Оно опять побледнело, будто ей самой сделали больно. «Ишь ты! Меня ей тоже жалко, — с удивлением подумал он. — И крови не боится… А ее все трусихой дразнят…»

Пока он размышлял, Аня остригла ноготь и вытащила пинцетом занозу так, что Ивас и не поморщился.

— Ты… как сестра милосердия, — похвалил он.

Аня покраснела и сказала тихо:

— Спасибо. Меня так папа называл…

Очередь дошла до двух больших ящиков из струганных досок.

— Красота! — сказал Ивас. — Из них можно халабуду сделать.

— А что такое «халабуда»? — спросила Алена.

— Это он так шалаш неправильно называет, — объяснила Тамара.

— Много ты понимаешь! — возмутился Ивас. — Шалаш — это шалаш. Вигвам по-индейски называется. А то халабуда! Построить во дворе или в поле. Там и жить можно. Играть во что хочешь.

— Тогда давай разберем их и спрячем, — предложила Алена.

— Аленка, смотри. Твоя мама пришла! — крикнула Аня.

— Ого, сколько народу, — сказала мама. — Здравствуйте! Вот молодцы! Небось, проголодались? И замерзли. Пошли в дом.

— На работе одни лентяи мерзнут! — крикнул Ивас и смутился. Но этого никто не заметил. А вот идти в дом не захотели.

Вскоре мама сама вышла к ним. Постелила на ящик бумажную скатерть и объявила:

— Все! Перерыв! Кто работает, тот должен есть!

Отказаться от горячего какао с ватрушками ни у кого сил не хватило. А когда покончили с едой, мама спросила:

— Ребятки, вы про уроки не забыли?

— Какие уроки, тетя Вера? — радостно ответили ей. — Завтра — санитарный день. Послезавтра — воскресенье.

— Скоро папа придет. Вот обрадуется! — сказала Алена.

Мальчишки переглянулись. Алекс помрачнел, глаза его беспокойно забегали. А Ивас предложил:

— Давайте этот ящик расколотим, а остальные — завтра.

— Конечно. Рабочий день давно закончен! И куда только профсоюз смотрит? — раздался за спиной громкий голос.

Ивас обернулся. От калитки шел широкоплечий мужчина в коротком полупальто и серой кубанке.

— Привет! Решили меня без работы оставить? — улыбнулся он. — Ну, давайте знакомиться. Аню и Тому я уже знаю. А вас…

— Алеша… Жуков, — опустив глаза, представился Алекс.

— Юрия Павловича сын?… Похож. — И Николай Степанович, как взрослому, пожал Алексу руку. — А ты чей будешь? — повернулся он к Ивасу. — Постой. Да я тебя уже у проходной видел.

— Ивасечко. Толик, — ответил Ивас. — Мама у меня токарем.

— Антонина Васильевна? — улыбнулся Николай Степанович. — Хорошая у тебя мать, Толик. Если хваткой в нее пойдешь, знатный из тебя мастеровой получится!

Толик заулыбался, что-то хотел ответить, но так и не нашел подходящих слов.

— Ну, ребятки, первая смена кончилась. Отдыхайте. Спасибо за помощь. Сейчас я во вторую заступлю.

— И мы с вами хотим! — выпалил Толик.

— Мы не устали, — поддержали его Алекс и девочки.

— Ну что с вами делать, — развел руками Николай Степанович. — Тогда так: я начинаю, а вы заканчиваете. Принеси-ка, Аленка, мой большой молоток.

Николай Степанович не торопился. С интересом, как живого оглядел ящик со всех сторон. Положил набок. Tax! Tax! — дважды стукнул молоток — и стенка ящика отскочила. Еще два точных удара — и легко отвалилась вторая. Дно ящика отлетело будто само собой. А потом пошел стучать молоток играючи: тик-так-тук-ток-тэк! Будто музыкант пробежал молоточками по ксилофону, — отлетая, зазвучали дощечки нотами гаммы: соль-фа-ми-ре-до!

Ребята заворожено глядели на работу Аленкиного отца.

— Вот это да-а-а! — вскрикнули мальчишки, когда, издав басовый звук, отлетела последняя дощечка.

— Как красиво! Пять нот. Квинтет, — тихо сказала Тамара.

— Ну вот, братцы, — улыбнулся Николай Степанович. — Теперь вооружайтесь клещами и выдергивайте гвозди. Только не спешить: торопливость — плохой помощник.

Впятером накинулись с клещами и молотком на дощечки. Хотелось сделать это немудреное дело так же красиво и быстро. Да где там! Пока разделались с одним ящиком, Аленкин отец успел разбить еще три. А когда закончил последний, принялся за ту же работу, что и они. Теперь гвозди, как прежде доски, слушались его беспрекословно. Их будто магнитом тянуло под клещи. А оттуда, описав сверкающую дугу, гвозди один за другим падали точно в фанерный ящичек на земле. Мальчишки даже поспорили: пролетит или не пролетит?

Нет, до конца работы ни один гвоздь не пролетел мимо.

— Вот мастер! — шепнул Ивас Алексу. — Недаром его наш директор завода аж с самого Урала выписал!..