Альманах «Российский колокол» Спецвыпуск «Новогодний» - [50]

– Мариша, она оставила тебя в двухнедельном возрасте в роддоме, какие фотографии?

– А мужчина, который может быть моим папой, там есть?

– Какие-то два мужчины до фотографий с Сашкой есть, но я не могу определить, чьи они отцы.

– Ладно, завтра у Сашки всё выпытаем, – вздохнула она. – Что делать будем, Лёшенька?

– А что тут долго думать, их надо забирать к нам, иначе они в детдома попадут. Ты не помнишь, а вот я не хотел бы, чтобы мои родственники попадали туда. Оформишь опеку, и будем жить одной семьёй.

– Недавно думали, как вчетвером жить будем, а тут такое.

– Ладно, не думай об этом, главное, что вовремя нашли твоих брата и сестру. А то, что ты не успела при жизни застать свою мать, так может, так и надо. Может, и не нужна была эта встреча. Я, например, не хотел бы увидаться со своими родителями, которые так поступили со мной. Я понимаю, что это грех так думать и говорить, но так получилось – уже ничего не вернёшь. Давай спать, утро вечера мудренее.

Мы легли на полу, Мариша прильнула ко мне и прошептала: «Спасибо тебе, я так сильно тебя люблю, что ты даже представить себе не можешь».

Я ещё долго не мог заснуть, всё думал и представлял, как мы будем теперь жить. Всё сходилось на том, что надо было пристраивать к дому ещё две комнаты. Мы уже думали об этом и даже завезли кирпич и песок, но хотели начать всё делать на следующий год. «Придётся срочно начинать строиться, – решил я, – Бригаду строителей попрошу у председателя, материал на крышу сделаем на пилораме с соседом».

Немного успокоив самого себя, я заснул. Не понятно почему, но мне всю ночь снился Серёга, который что-то пытался мне объяснить, но я так и не смог понять, что именно. Во всяком случае, лицо у него было доброе и весёлое, а это хорошо, значит не сердится на меня. Даже, наверное, хочет помочь.

Эпилог

Прошло три года. Тогда всё быстро утряслось, и мы, построив за три месяца пристройку к дому, спокойно зажили вместе. Жили дружно. Марина нашла работу на дому – помог «Союз слепых женщин», я стал зарабатывать лучше. У нас родился ещё один ребёночек – Руслан. Мариша говорила, что ещё родит Людмилу, и тогда у нас будет полный комплект. Родителей моих мы не нашли, поэтому на Пасху ездили к её маме. Каждый год бывали и у Сергея. Больше он мне не снился. Память у Мариши не восстановилась, но теперь это уже никого не тревожило, так как жизнь, которая нам была подарена Богом, удалась, несмотря ни на что!

Евгений Шашурин

Родился 29 ноября 1955 года в посёлке Вычегодский Архангельской области, где и проживает. Трудовой стаж сорок лет: от печника до заместителя директора муниципального предприятия. Регулярно публикуется в газетах «Двинской Летописец», «Ветеран Севера», «Литературная стихия». В книге «Вычегодский: посёлок на Старице», написал главу «Учёные и творческие люди». Активный участник

Котласского литературного собрания. Номинант областного конкурса «Книга года – 2014» в номинации «Родная сторона». Победитель литературного конкурса им. Козьмы Пруткова (2014). Награждён дипломом газеты «Северная магистраль» (первое место в конкурсе рассказов «Военная любовь», посвящённом 70-летию Победы в Великой Отечественной войне).

Перед Богом все равны

В начале 70-х, волею судьбы попал в одну из медицинских клиник Ленинграда. Жёлтого цвета четырёхэтажное здание, выполненное в стиле русского зодчества, когда-то принадлежало Александро-Невской лавре. В Финскую войну его приспособили под госпиталь, а в мирное время здесь появилась специальная лечебница.

Территорию больницы разделяла надвое высокая железобетонная стена с колючей проволокой по периметру. На одной стороне, за высоким забором располагались психиатрические отделения, вторая половина этого заведения с более мягким режимом соседствовала с Духовной семинарией. Границей этим двум совершенно разным по назначению учреждениям служили яблочно-вишнёвый сад и широкий мощёный булыжником тротуар.

От Александро-Невской лавры семинарию и больницу отделяла высокая деревянная стена из горбыля. Куски оборванной ржавой «колючки» торчали из проросшего меж досок кустарника, на нём и висела покосившаяся изгородь. Среди зарослей угадывались будка сторожа, большая калитка на кованых петлях со смотровым глазком. Это кратчайший пешеходный путь от семинарии в Лавру.

Вот в таком пространстве, между прекрасной архитектурой, большим фруктовым садом (где на кривых ветках, густо покрытых листвой, висели зелёные яблоки, а на кустах вишни – бордовые рубины зрелых ягод) и ограждением с колючей проволокой я провёл четыре месяца. Потянулись скучные больничные будни. Тяжело видеть страдания людей, потухающий оптимизм, слёзы и безысходность теряющих надежду на выздоровление окружающих тебя. Страх умереть молодым был нередким гостем, он сеял смуту в сознании, указывая на неопределённость твоего будущего. Чтобы не поддаться панике, вспоминал отца, прошедшего войну и лагеря, а также героев из настольных книг комсомола.

Разнообразие в мрачную повседневность вносили прогулки в саду, игра в волейбол, общение с учащимися семинарии и колокольный звон по выходным. Видеть молодых и не очень людей в рясах было непривычно для меня – советского юноши, комсомольца и атеиста. Это вызывало какое-то опасение, непонимание. Правда, когда стал общаться с ними, насторожённость прошла. А вот непонимание осталось.