Альманах «Истоки». Выпуск 9 - [61]

Няня научила меня собирать грибы. Кроме общеизвестных: лисички-опята, подосиновики-подберезовики, она знала их сотни местных имен, где и как растут, как заготовить. Всю зиму у нас на кухне стояла кадка с солеными грибами. Родители особенно любили отливающие зеленью маленькие крепкие чернушки.

По дороге няня как бы невзначай срывала целебный подорожник, сообщала, что самая крупная и вкусная земляника прячется в траве белоус, пригнись – увидишь, а заросли розово-сиреневого Иван-чая растут на пепелище… С ее слов я запоминала названия лесных растений, попадавшихся на глаза, в начале лета: кукушкины слезки, куриная слепота, мышиный горошек, купальницы, повилика, вороний глаз – и незадолго до осени – невероятно затейливые сережки бересклета и алые запретно-зазывные волчьи ягоды.

При сборе грибов время не чувствовалось. Мы могли бродить без устали долгие часы. Забирались в чащу, спускались в овраги, няня шутила – «леший водит», выбирались на просеку, кружили по роще. Это же ни с чем ни сравнимое удовольствие высмотреть бархатную шляпку гриба, вытянуть его за толстую плотную ножку, перевернуть и залюбоваться сливочной чистотой изнанки. К концу дня ладони становились чумазыми, в черно-зеленых разводах, с трудом отмывались, но, боже мой, как они чудесно пахли, травяным соком, прелым листом, хвоей и еще чем-то необъяснимо лесным.

Брать в руки крошечных юрких лягушат, снующих под ногами и прыскающих в траву, няня не разрешала, пугая бородавками. Однажды она извлекла палочкой из-под коряги огромного сонного ужа и указала мне на его золотую отметину на шее. Оказывается, так просто не путать его со змеей и не обижать зря.

Набрав полную корзину, няня выходила на опушку и садилась под березой перебирать грибы, а я убегала за шишками… Маленькие елочки, на удивление, совсем не колются. Игрушечные шишки нежно зеленого цвета, словно слеплены из воска, я катаю их в ладонях и ношу в карманах как талисман.

Чтобы остановить мой грибной азарт и вывести из леса, няня говорила примерно одну и ту же фразу: «Надо и другим оставить…» Аргумент железно действовал…

От няни я перенимала все ее смоленские просторечные обороты. Мама долго боролась с моими деепричастиями типа: «лежа, седя, боюся»… Она была поборницей безукоризненно правильной литературной речи. Но были слова и выражения, которые неожиданно восхищали маму. Например: «ведро, полное срезь», то есть с верхом или «сорочий цвет» – белый в черную крапинку.

Одним из ярких детских воспоминаний стали страшные первозданные грозы того далекого лета. Мы были с няней совсем одни в маленьком деревянном доме на краю леса. Грозы обычно случались к вечеру. Няня задолго могла их предсказать Она захлопывала окна, запирала дверь, чтобы не влетела шаровая молния. Ведра и тазы нарочно не заносили в дом, чтобы набралась для мытья мягкая и полезная дождевая вода. При каждом ударе грома няня начинала истово креститься. Ей казалось, что это бог гневается. Мне передавался нянин страх. От частых вспышек молний хотелось зажмурить глаза. Гулкий шум падающих с неба тяжелых струй сотрясал стены.

Няня была суеверна. Приметы становились частью нашего бытования. «Тьфу-тьфу, с гуся вода» – это когда меня мыла или умывала из рукомойника. Видя мои слабые, похожие на пух, волосы, няня предложила обрить меня наголо и обязательно зарыть сбритые волосы в землю, чтобы ворона не унесла мое счастье.

Совсем неожиданно, когда мне исполнилось пять лет, родители рассчитали Настю. Она навсегда ушла из нашей жизни. На прощанье она ничего мне так и не сказала.

Не знаю, в чем истинная причина такого скоропалительного решения. Скорее всего финансовые проблемы, родители были больше не в состоянии содержать няню. Им предложили для меня место в хорошем детском саду.

Теперь уже в возрасте старше тогдашнего возраста Насти, с нежностью и благодарностью вспоминая её уроки, мне захотелось хотя бы в слове запечатлеть ее образ…

Иногда в голову приходят странные крамольные мысли. Почему к одним судьба так милостива с самого начала, а других словно выбрасывает за борт? Есть у меня слабое утешение, что может теперь душа Насти наконец нашла пристанище-успокоение под яблонькой с золотыми яблочками, той самой, о которой она рассказывала мне в детстве, растущей в раю.

26 июня 2016 г.

Наши юбиляры Карина Петровская Главы из повести «Мозаика жизни моей»

Глава 9. Любовь первая, но не последняя

Первая любовь у каждого своя, и в то же время все они чем – то похожи, кажется, что встретил того единственного, без которого уже не мыслима дальнейшая жизнь, и лишь через многие годы можешь понять, что это совсем не так. Познакомились мы почти так же, как Александр Сергеевич с Натали, на студенческом вечере, то есть, почти что на балу. Он был явно не студенческого возраста, взрослый мужчина, лет тридцати, привел его кто-то из преподавателей.

Дальше всё получилось тоже по-литературному. Он пригласил меня на вальс, в те времена ещё танцевали этот прекрасный танец, Я испытала примерно те же чувства, что и Наташа Ростова в этой ситуации. Во время танца мы и познакомились. Его звали Виктор. Говорил он без умолку, рассказывал интересно, вставляя по ходу разговора анекдоты, мне было весело. Он показался мне очень интересным человеком. Мы начали встречаться, причём, встречались каждый вечер: ходили в кино, на концерты, гуляли в парке. И, конечно, целовались. Я была очень стеснительной, даже робкой, и это, очевидно, ему нравилось. Целоваться он умел, что мне и нравилось и пугало одновременно.