Альманах «Истоки». Выпуск 9 - [26]

– Не те времена, – потирая руки, воскликнул Векслер.

– Да, укоротили им руки, нет былой наглости и вседозволенности, – поддакнул Лев Моисеевич. – А теперь давайте обсудим предстоящие дела. Итак, начнем с тебя, Николай, готовы ли твои подопечные к предстоящей акции?

– Деньги взяли, а у них слова с делом не расходятся, по крайней мере так уверял меня Дубов.

– Значит так, ты сегодня звонишь сначала газетчику Жорику и просишь его написать и напечатать в газете обращение народного собрания к президенту страны о введении прямого президентского правления на территории региона, потом своему бандюку и говоришь ему, о том, что бунт должен начаться вечером в воскресение, а это значит то, что власти должны будут направить туда милицию и внутренние войска. Кстати, Леонид, вы не знаете, сколько ВВ находится на территории области?

– Никаких внутренних войск у них нет, был полк, но его ещё пять месяцев назад отправили в Чечню.

– Отлично, остаётся милиция, а это значит, её в городе почти не будет.

– Лев Моисеевич, губернатор вызвал из Москвы спецназ, – сказал Николай.

– А у нас есть «Капкан», – воскликнул Векслер.

Лев Моисеевич вальяжно прошёлся по холлу и хотел что-то сказать Векслеру, как вдруг зазвонил его мобильный телефон.

– Алло, слушаю, – ответил он и, продолжая прижимать трубку телефона, согласно кивал головой, – хорошо, я сейчас выйду и, взглянув на Николая Мохова, сказал:

– Звонит Владимир, мой сын, предлагает встретиться, он на машине стоит у ворот дома, я иду.

Владимир Петров сидел за рулём в дорогом светло голубом Саабе и слушал музыку. Через несколько минут после звонка дверь машины открылась и, оглядев салон, Лев Моисеевич уселся на переднее сидение.

– Ты хотел со мной говорить? О чём? – глядя в упор на сына, спросил Лев Моисеевич.

– Ты воображаешь себя моим отцом, так?

– Так, ты мой сын, – улыбнулся Лев Моисеевич.

– Брось, никакой я тебе не сын, ты бросил мою мать в трудную минуту, она, чтобы не умереть с голоду, вынуждена была ублажать богатеньких самодуров, ты променял меня на сытую, обеспеченную жизнь и теперь вдруг заявляешь, что я твой сын. Мне противно глядеть на тебя, меня бесит тот факт, что в моём теле течёт твоя кровь, кровь предателя, кровь приспособленца и политического покойника, который пытается за счёт денег удержаться на плаву. Предупреждаю тебя, если хоть одна живая душа узнает, что ты мой отец, я убью тебя, а потому немедленно убирайся из города.

– Володя, послушай, всё было не так, всё было гораздо сложнее, в то время меня преследовало КГБ, меня в любую минуту могли объявить врагом народа, судить и сослать в Сибирь, но и это ещё не всё, меня предупредили, что, если я не расстанусь с твоей матерью, её обвинят в пособничестве врагу народа и вышлют на поселение в Магадан. Понимаешь ли ты моё положение? Мог ли я подвергать столь тяжёлому испытанию беременную женщину? Нет, не мог, пришлось наступить на горло собственной песне и расстаться с любимой, – с пафосом закончил свою речь Лев Моисеевич.

– Да будет тебе врать, я наводил справки, никакого дела в КГБ на тебя не было, а вот то, что ты был их осведомителем, доказано одним из бывших сотрудников конторы, – помнишь капитана Богданова? А женили тебя твои родители, поставив условие, либо ты женишься на дочери замминистра, либо уходишь из дома и лишаешься их поддержки, а значит прощай, сытая жизнь, прощай, уют, прощай, карьера. Так что не пудри мне мозги, ты как был подонком, так им и остался, думаю, что и сейчас ты играешь на два фронта, – усмехнулся Владимир.

– Это ложь, наглая ложь, я никогда не был стукачом, слышишь, никогда, – взвился Лев Моисеевич и, схватив сына за руку, добавил:

– Я всегда боролся с режимом, и сейчас мы проводим акцию, направленную не только на местную власть, но и против существующей московской камарильи.

– Убери руку, а то оторву, – рявкнул Владимир и раздражённо добавил:

– Никогда не смей прикасаться ко мне.

И с гордостью продолжал:

– Мы сторонники чистоты русской нации, мы за то, чтобы другие нации компактно проживали на своих территориях, не лезли к нам со своими уставами, и уважали наши традиции, мы за то, чтобы другие нации жили по своим средствам, а не за счёт русских. Хватит кормить инородцев пусть они обеспечивают самих себя и живут в своих анклавах со своим укладом и традициями. Будь моя воля, я бы вообще ввёл для некоторых малых народов черту оседлости за которую они могли бы выходить по особым разрешениям, а что ты и твои приспешники предлагаете, ничто, сплошное словоблудие о народном благе, которое скрывает жажду власти и непомерные амбиции выскочек.

В это время чёрный Гранд Чероки остановился в нескольких метрах от Сааба, из него вышла Марина и, подойдя к машине сына, заглянула в открытое окно:

– Володя, ты закончил разговор с Львом Моисеевичем? Если закончил, я забираю его, не возражаешь?

– Забирай, я ему всё сказал, всё, что я о нём думаю, только ответь мне, мама, на один вопрос: зачем он тебе нужен? Что ты с ним возишься?

– Сынок, в своё время ты всё узнаешь, – улыбнулась Марина. – А теперь, Лёвушка, едем со мной, нас ждёт роскошный обед.