Альма - [129]
НОЧЬ НА ПОЛЕ СРАЖЕНИЯ
И все же милосердие, пусть не царило над полем, покрытым грехом убийства, но проявлялось едва ли не на каждом шагу. Того же Таторского напоила кофе и вином «женщина в красных штанах, в черной юбке и матросской шляпе» — маркитантка одного из французских полков.>{913}
По мере возможности сострадание вытесняло злобу, появлялось стремление облегчить боль и страдания, дать глоток воды, перенести в более удобное место, где раненый скорее мог быть найден медиками или солдатами, назначенными для их сбора. Ситуация усложнилась наступившими сумерками, затруднившими поиск. И теперь только стон был тем ориентиром, по которому можно было найти несчастных.
По словам сержанта Ричарда Ибсли из 47-го полка, некоторые солдаты всю ночь ходили по полю, отыскивая раненых, давая им воды или водки с небольшим кусочком хлеба, чтобы хоть как-то облегчить мучения. Непонятно почему, но раненые 33-го полка не получили помощи до самого утра, и многие из них не пережили ночи.>{914}
Солдаты 20-го полка расположились на месте бывшего русского лагеря. Это не принесло им радости, так как вся округа была сильно загаженной. Туже ситуацию обнаружил 55-й полк, расположившийся южнее телеграфа. От зловония невозможно было уснуть.
Увы, кровь и дерьмо — реалии войны, к которым британским солдатам (да и всем остальным) еще предстояло привыкнуть настолько, что бы хоть их не замечать. Если кровь и смерть на войне бывают хотя и часто, но иногда, то все остальные дурно пахнущие ее «прелести» — постоянно.
С наступлением темноты англичане и французы развели огонь, пытаясь приготовить хоть немного горячей пищи. К теплу и еде сползались русские раненые. Их никто не прогонял, по возможности уступали место у костра, делились сухарями, предлагали воду, виски и табак. Многие бедняги с благодарностью принимали пищу, некоторые, особенно тяжелораненые или умирающие, отказывались с негодованием. Лейтенант Пид вспоминал, что самое удручающее впечатление произвел на него труп русского солдата с двумя медалями на груди и расколотой осколком гранаты головой, который лежал возле него, навевая не самые радостные мысли для двадцатилетнего смертельно уставшего молодого человека.>{915}
Капитан Ванделир с состраданием смотрел на русских раненых, понимавших, что помощь им будет оказана после того, как ее получат английские солдаты и офицеры, но мужественно переносивших мучения.
Офицеры 55-го полка пошли к месту, где были собраны их недавние смертельные враги — русские раненые пехотинцы. Их было около 200 человек, все сильно изувечены. Англичане оставили им немного воды, которую те с благодарностью приняли…
Можно понять эти поступки французских и английских солдат. Это были в своей массе молодые люди, оторванные от дома, души которых еще не были исковерканы войной, в сердцах которых после боя не было злобы и ненависти к поверженному противнику. Ожесточение пришло позже….
Тем из интернационала калек, кому не посчастливилось быть найденными вечером, пришлось страдать всю ночь, которая была наполнена стонами раненых и их мольбами о помощи. Некоторых раненых приходилось оставлять без помощи по единственной причине — они были нетранспортабельны, и любое движение причиняло им адские муки. К таким в первую очередь подходил священник Морской бригады Том Келли, поил их водой, давал несколько сухарей, говорил несколько слов ободрения.>{916}
Сидя у костров и моля о скорейшем наступлении утра, многие англичане, французы и турки не могли никуда деться от страшного хора смерти. Рядовой Альберт Митчел из 13-го легкого драгунского признавался, что она была тяжелым испытанием для него. «…K тому времени, когда большая часть армии спала, мы слышали раздающиеся вокруг нас стоны раненых и умирающих, некоторые молили Бога о капле воды… Мы увидели достаточно, чтобы укрепить наши чувства и сделаться черствыми к человеческим страданиям, но я на некоторое время очень серьезно задумался, прося у Бога защиты от опасности…».>{917}
Мучения многих затянулись надолго. Некоторых раненых англичане или не нашли, или попросту забыли на поле сражения. В ноябре русские кавалеристы из частей, направленных главнокомандующим для размещения «на поправку» по деревням в сторону Евпатории, находили в заброшенных сельских домах «…много сгнивших трупов англичан кучами, вповалку. Это были раненые в Альминской битве, не подобранные своими. По рассказам пленных, захваченных тогда казаками, можно было заключить, что большая часть раненых притащилась к берегу, когда флот уже снимался с якоря. На призыв их никто не отозвался, и они так и погибли: кто тут же на берегу, а кто был посильнее — забредал в деревни и погибал здесь от ран и голода в невыразимых мучениях. Когда трупы несчастных были убраны, то смрад, внедрившийся в жилищах, был так силён, что его невозможно было выносить: дома так и остались незанятыми войсками».>{918}
К утру стонов стало меньше — коварный ночной холод добил многих.
ОКАЗАНИЕ ПОМОЩИ РАНЕНЫМ: СОЮЗНИКИ
Не хватало транспорта для транспортировки раненых. Уже после Крымской войны в Англии был собран так называемый Севастопольский комитет, имевший задачу разобраться с причинами огромных потерь (особенно небоевых) в Крыму. Страна жаждала крови виновных, и их срочно нужно было найти, а если не получится — назначить. Один из вопросов никак не могли понять заседавшие: как войска умудрились остаться без минимально необходимого для транспортировки раненых гужевого транспорта? То, что удалось выяснить из показаний некоего полковника Кинлока, стало потрясающим по своей циничности открытием. Оказывается, еще в марте 1854 г. он предложил доставить из Испании столько мулов, сколько нужно. Лорд Раглан и герцог Кембриджский одобрили предложение, но лорды казначейства опасались чрезмерных финансовых расходов и отклонили его. Военные настояли — и через три месяца полковнику Кинлоку поручили отправиться в Испанию для покупки 500 мулов: 300 с седлами под вьюки и 200 с хомутами для повозки. Исполнение поручения не встретило никаких трудностей и по средней цене 21 ф. с. 10 шил. животных купили. Но 200 из этих полезнейших существ вместе с погонщиками так и остались в Аликанте, откуда были отправлены в Крым только в декабре 1854 г. Джон Конкрен возмущался, что нерешительность и беззаботность чиновников привела вместо выгоды к убыткам. По его мнению, для 500 мулов и 90 погонщиков было нужно всего лишь два транспорта, на которые дополнительно можно было погрузить еще и 400–500 пассажиров и 1000 тонн продовольствия и в несколько дней доставить всё это на театр военных действий.
