Альма - [30]

— Да нет, — рассмеялся он, — просто я заходил к тебе вечером, поговорить хотел, глядь — а ты уже дрыхнешь вовсю. Обычно, после разговора с Абрамычем, люди долго заснуть не могут, не каждый день такие откровения услышишь.

Все ж таки Илья был необычным человеком. Среднего роста, худощавого телосложения, лицо имел вполне добродушное и располагающее, причем со мной он общался так, как будто мы с ним были знакомы с детства. Такую непосредственность я встречал лишь у детей, которые искренне полагают весь мир своей игровой площадкой, а людей — друзьями по играм. Впрочем, несмотря на первое впечатление наивным он не казался, наоборот, в глазах светился недюжинный ум и природная пытливость. Видно было, что ему и впрямь интересно заниматься исследованиями. Люди, которые работают только ради денег, так не светятся изнутри, при виде новой задачи.

— Привычка, — пожал плечами я, — общая суть понятна, а остальное узнаю в процессе.

— Какой ты нелюбопытный, оказывается, — покачал головой он.

— Дело не в любопытстве, — решил пояснить я, накладывая в тарелку гречневую кашу с котлетами, — просто, судя по тому, что мне рассказали вчера, мой мозг ждут усиленные тренировки, и загружать его излишней информацией не стоит. На выходных все обдумаю и изучу книжки.

— Интересный подход, — удивился Илья, — но мне придется тебя немного разочаровать. В первое время работать будет не столько твой мозг сколько тело, а смена физической деятельности на умственную, весьма полезна для отдыха. Так что книжки все-таки почитай вечерком, это я тебе говорю как человек, уже прошедший все круги ада тренировок Князя.

— Кого? — не понял я.

— У Владимира, — пояснил он, тоже приступив к пище, так как та с катастрофической скоростью таяла, в основном благодаря нашей охране, — мы его Князем называем. Сам увидишь — поймешь почему. Но вот в глаза прозвище говорить не стоит, он его почему-то терпеть не может, услышит — в лучшем случае отделаешься парой усиленных тренировок.

— Хм, так ты выходит тоже не такой как все?

— Вот давай только без подобных выражений, — насупился он, — с ориентацией у меня все в порядке.

— Да нет, ты не так понял…

— Прекрасно я тебя понял, — продолжал веселиться мой собеседник, — ты так главное кому другому не скажи. У нас нет общепринятого названия людей, у которых активна альма. Это связано с тем, что отделяя себя от остальных людей как вид и придумывая для него название, мы подсознательно разделяем их и себя. Есть люди, а есть мы. Есть смертные, а есть бессмертные. Есть низшая раса, а есть высшая. Понимаешь, куда это все ведет? Вот то-то и оно. Так что не надо этого. Мы люди, просто чуточку другие, чем остальные, но все-таки люди, и отделять себя от них — чревато. Первый путь ведет к гармонии, развитию, созиданию, второй — к доминированию, а затем к войне.

— Понимаю, — кивнул я, — идеи о расовом превосходстве и раньше людям башню сносили, а тут еще и повод хороший есть.

— Именно. Поэтому не стоит даже выделять это в отдельное понятие. Постепенно мы все станем равны в этом плане. Правда, как-то все же нужно называть этот феномен, хотя бы в разговорной речи, поэтому мы называем друг друга одаренными. Просто человек с даром.

— Хм… Значит все-таки есть название.

— Не совсем. Во-первых, оно чисто условное, скорее жаргон, чем официальный термин. Ну а во-вторых, тут нет разделения. Одаренных людей много: кто-то хорошо рисует, кто-то пишет стихи, ну а мы умеем нечто свое.

— Понятно. Одаренные так одаренные, — пожал плечами я.

После весьма сытного завтрака: кроме гречки и котлет нас порадовали салатом из овощей и творожной запеканкой, профессор пригласил меня в лабораторию. Следовало обсудить результаты вчерашних анализов и провести ряд небольших экспериментов, о которых говорил Илья.

Лаборатория встретила нас тишиной и шелестом листвы, колышущейся от работающих охлаждающих устройств. Растений тут было много. Артемьев, помимо науки имел еще одно любимое занятие — растениеводство. Поэтому весь наш лабораторный комплекс украшали самые разнообразные творения флоры. Тут тебе и плющи, и диффенбахии, и папоротники, и кактусы, и прочие зеленые, но от этого не менее красивые непонятности. Единственное чего не было так это цветов. Альцман наотрез отказался пускать сюда своего коллегу с ними, так как пыльца могла испортить дорогостоящее оборудование. Мол, ему тут и кактусов хватает. Последних, к слову, и впрямь было великое множество. Их Александр Львович любил особенно, и развел столько, что не проходило и пары часов, чтобы Альцман не накололся об один из них и не начал ругаться матом на своего друга. Илью, как я понял, также не совсем устраивало подобное соседство, но в силу возраста и положения, критиковать Артемьева он опасался, и молча сносил превратности судьбы.

— Ну-с, молодой человек, — Иван Абрамович сел за стол и поморщившись, отодвинул впившийся локоть маленький кактус с длинными колючками, — давайте подробно рассмотрим ваше состояние до и после аварии, присаживайтесь.

Я кивнул и присел на стул рядом. Доктор с Ильей, тем временем занимались своими делами, совершенно не обращая на нас внимания. Первый что-то увлеченно рассматривал в микроскоп, второй — достал из небольшого холодильника пакет с кровью и деловито разогревал его на устройстве, больше всего напоминающем пароварку.