Алло! Северное сияние? - [3]
– Видно. Я вначале Ваш мотоцикл увидела, а потом голос услышала.
– Ну да… – он вновь поник и смутился, – в запале за глухарём погнался.
– На болотах охотиться нельзя. Болото не прощает.
– А ты откуда? – спросил он, оглядывая её одежду и довольно чистую обувь.
– Из тундры, – ответила коротко и быстро.
– На упряжке? – кивнул он на оленей.
– На упряжке.
Юрий глянул на девчонку, та поднялась на ноги, он понял – сейчас уйдёт, уедет.
– Так что, будем костёр жечь? – спросил Юрий, – У меня спички намокли.
– У меня есть, – сказала она, – Снимайте с себя что можно… я хворост принесу.
– Может, я сам?
Еся быстро, мимолётно глянула на него без выражения и ушла в лесок.
Пока её не было, Юрий стянул с себя штаны, мокрое трико оставил, решив, что потом трико снимет, а сухие штаны оденет, стянул куртку, оставшись в мокрой рубашке. Сейчас перед девушкой было стыдно, а ещё несколько минут назад готов был голым из одежды выпрыгнуть, оставив её болоту, чтобы выжить. Это нормально.
Еся пришла быстро. В руках несла большую охапку сушняка. Костёр загорелся в две секунды. Еся стащила с себя куртку, протянула её Юрию, сказала просто, без нажима и превосходства:
– Возьмите! Рубашку снимите, а куртку наденьте, я отвернусь.
Она и отвернулась. Когда он снял с себя рубашку, то её куртка лишь на плечи могла ему налезть, что называется, поверх. Еся тут же подошла, рубашку подняла быстро с земли, решительно свернула в жгут, отжала воду, хлопнула потом ей, лишнюю влагу вытряхнув, и тут же, воткнув в землю два сухих прута, повесила на «плечики» рядом с костром.
– Не сгорит? – спросил Юрий ради вопроса.
– А мы последим, – ответила она.
Костёр горел хорошо, ветер раздувал пламя, оно металось по сторонам, дыма почти не было, и очень скоро от одежды Юрия повалил пар. Он смотрел на пламя, на лёгкий дымок сверху, соображая, что бы спросить у девчонки. Нельзя же сидеть так и молчать друг напротив друга? Но вопросы как-то сами в голову не шли, а Еся, похоже, и не собиралась особенно поддерживать разговор, смотрела на костёр, подкладывала осторожно ветки покрепче в огонь да посматривала на рубашку Юрия. Ветер дунул посильнее, рубашка парусом взметнулась, и два прута, на которых она висела, предательски качнулись из стороны в сторону. Еся удержала их, глянула на Юрия совсем коротко, но успела при этом ему улыбнуться и шепнуть:
– Ну вот, чуть не завалилась наша конструкция…
– Тебе сколько лет? – тут же спросил он.
Еся вскинула на него глаза и в первый раз посмотрела как-то длинно, протяжно даже, с явным интересом. Тёмные глаза словно в душу ему заглянули на едва приметный промежуток времени и ушли вниз, к пламени костра.
– Семнадцать, – сказала она туда. И сразу же, глаз не поднимая, – Вам зачем?
– Ну как?.. – слегка растерялся он, – Сидим вместе.
– Да? – казалось, Еся была удивлена, поворошила веткой угольки в костре, – А Вам сколько?
– Двадцать один. Ты откуда сама?
– Из тундры, – она вновь ответила коротко и как само собой разумеющееся, вскинула на него глаза и, уже удивляясь его неразумности, спросила, – а откуда я ещё могу быть с оленями? Из зоопарка?
– Да нет, я так, – пожал он плечами, – а едешь куда?
– В город.
– А оленей куда? – удивился он, – В городе?
– А в городе брат гостит. Позвоню ему, он подойдёт и уедет на них.
– Так ты в городе живёшь? – радостно произнёс Юрий.
Еся ворошить веткой перестала, сложила руки в замок перед собой, потом посмотрела на Юрия.
– Ну да, – сказала она глаза в глаза, – а что? Не похоже?
– Похоже. Я к тому, что встретиться можно?.. – он пытался говорить спокойно и где-то разумно, по-мужски.
– Как? – спросила она.
– Да как… – он тут же, быстро хотел рассказать как, но ответа сразу не нашёл. Клуб? Ночной клуб? Кино?.. Ну да, может, в краеведческий музей поведёшь?
– Да как, – повторил он и взор опустил в огонь костра, – да так… отблагодарить тебя…
– Как? – вновь спросила она и уже хитро улыбнулась. Еся явно изначально, по-женски, чувствовала, что нахамить такой юноша не может.
– Цветы тебе подарю, – выдохнул он, и тут же сам себя мысленно похвалил: вот это я дал! А? Неплохо придумал! Интересно, какие цветы таким девчонкам дарят?
– Ты какие цветы любишь? – поднял он на неё глаза.
– Обычные. Розы.
– Ну вот… Розы.
Она глаза опустила, пошевелила веткой костёр. Молчание сразу усилило тишину, ветер куда-то пропал, вокруг закружили москиты. Еся махнула веткой у своего лица, быстро пододвинулась к костру ближе. Возле огня мошки кружить перестали, спрятавшись где-то за спиной девушки.
– Ты всегда с собой аркан возишь? – спросил он, кивнув на тонкий канат у её ног, свёрнутый в кольцо.
– Тынзя, – сказала она, тут же пояснила, – по-нашему аркан так называется. Всегда вожу. Точнее, брат возит, это его упряжка, я говорила. У нас здесь стойбище недалеко. Брат приехал в город, пока у родственников гостит, я в стойбище съездила к своим.
– Далеко?
– Не знаю, отсюда километров двадцать-тридцать может… час ехать. За тем холмом, – махнула она рукой куда-то в сторону леса.
Здесь она приподнялась, нагнулась к Юрию, достала из своей куртки на его плечах сотовый телефон, быстро набрала номер и сказала по-русски:
Молодой парень ушел в тундру поохотиться, набраться новых впечатлений и по дороге разбил очки. Невелика потеря? Да вот беда: с раннего детства страдал он плохим зрением и поэтому заблудился…
К Пашке Стрельнову повадился за добычей волк, по всему видать — щенок его дворовой собаки-полуволчицы. Пришлось выходить на охоту за ним…
Они встретили друг друга на море. И возможно, так и разъехались бы, не узнав ничего друг о друге. Если бы не случай. Первая любовь накрыла их, словно теплая морская волна. А жаркое солнце скрепило чувства. Но что ждет дальше юную Вольку и ее нового друга Андрея? Расставание?.. Они живут в разных городах – и Волька не верит, что в будущем им суждено быть вместе. Ведь случай определяет многое в судьбе людей. Счастливый и несчастливый случай. В одно мгновение все может пойти не так. Достаточно, например, сесть в незнакомую машину, чтобы все изменилось… И что тогда будет с любовью?..
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эта книга не только о фашистской оккупации территорий, но и об оккупации душ. В этом — новое. И старое. Вчерашнее и сегодняшнее. Вечное. В этом — новизна и своеобразие автора. Русские и цыгане. Немцы и евреи. Концлагерь и гетто. Немецкий угон в Африку. И цыганский побег. Мифы о любви и робкие ростки первого чувства, расцветающие во тьме фашистской камеры. И сердца, раздавленные сапогами расизма.
Каково быть дочкой самой богатой женщины в Чикаго 80-х, с детской открытостью расскажет Беттина. Шикарные вечеринки, брендовые платья и сомнительные методы воспитания – у ее взбалмошной матери имелись свои представления о том, чему учить дочь. А Беттина готова была осуществить любую материнскую идею (даже сняться голой на рождественской открытке), только бы заслужить ее любовь.
Посреди песенно-голубого Дуная, превратившегося ныне в «сточную канаву Европы», сел на мель теплоход с советскими туристами. И прежде чем ему снова удалось тронуться в путь, на борту разыгралось действие, которое в одинаковой степени можно назвать и драмой, и комедией. Об этом повесть «Немного смешно и довольно грустно». В другой повести — «Грация, или Период полураспада» автор обращается к жаркому лету 1986 года, когда еще не осознанная до конца чернобыльская трагедия уже влилась в судьбы людей. Кроме этих двух повестей, в сборник вошли рассказы, которые «смотрят» в наше, время с тревогой и улыбкой, иногда с вопросом и часто — с надеждой.
Страдание. Жизнь человеческая окутана им. Мы приходим в этот мир в страдании и в нем же покидаем его, часто так и не познав ни смысл собственного существования, ни Вселенную, в которой нам суждено было явиться на свет. Мы — слепые котята, которые тыкаются в грудь окружающего нас бытия в надежде прильнуть к заветному соску и хотя бы на мгновение почувствовать сладкое молоко жизни. Но если котята в итоге раскрывают слипшиеся веки, то нам не суждено этого сделать никогда. И большая удача, если кому-то из нас удается даже в таком суровом недружелюбном мире преодолеть и обрести себя на своем коротеньком промежутке существования.