Аллергия на «Магические Грибы» - [60]

Каждый раз, когда передо мной лежит коричневый конвертик с изображением арфы, рука сама тянется подержаться за дерево. Очень милая ирландская примета, жаль, действует с переменным постоянством, наверное, есть какие‑то ещё условия, которых я не знаю. Может быть, чтобы подействовало наверняка, нужно потереть о дерево какую‑нибудь иную часть тела, а не руку?

Герб арфа — это очень красиво.

У современной России старинный герб — двуглавый орел с широко распростертыми крыльями. Имперские амбиции не дают покоя новоявленным царькам. Мы никого не обижаем, но заклюем, если вдруг понадобится!

Лучше бы Россия выбирала герб, так, как это сделала Ирландия. Тогда бы герб России был — балалайка. Получаешь конверт из министерства, а на нём изображена балалайка. Не грозно, и для любого иностранца сразу понятно откуда этот конверт. Балалайка, значит Россия!

Давно пора России поменять герб, а то я российского орла, постоянно путаю с американским. Видимо, американцы тоже любят клеваться.

Во время перерыва Шинейд сунула кусочек картона в карман моего фартука.

— Александр, это бизнес карта сотрудника СИПТУ[35]. Это профсоюз. Он защищает права рабочих! Ты обязательно найди контакт с этим человеком, его зовут Майкл.

С Майклом мы встретились в атмосфере строжайшей секретности за столиком в пабе.

— Значит, ты работаешь на грибах? Великолепно, грибные фермы — мой профиль! — не дожидаясь ответа, оживлённо тараторил, Майкл, сотрудник многообещающего СИПТУ.

— Вы сможете мне помочь?

— Мы твоего фермера за яйца подвесим! Добьёмся выходных дней и честной оплаты. У тебя есть налоговая форма Р60[36] и квитанции о выплате зарплаты?

— Знаете ли, я семь лет в Ирландии, но я никогда не слышал об этой Р60, что это такое? И у нас не бывает никаких квитанций о выплате зарплаты.

— Как, нет квитанций? Безобразие, но мы этот вопрос решим. Трудно будет доказать, конечно, сколько он вам недоплатил, насколько обманывал, но мы сдерём с него шкуру! Дай‑ка мне номер телефона твоего хозяина, я с ним договорюсь.

Я дал номер моего Падди.

Я звонил Майклу на другой день. Он не отвечал.

На следующий день. Он не отвечал.

Я звонил ему неделю. Он не отвечал.

Через две. Он не отвечал.

Больше я никогда его не видел.

Видимо, он на самом деле договорился с Падди…

Я наивно надеялся. Зачем? Уже на второй день всё было понятно. Падди подошёл ко мне и с коварной нотой в голосе прошипел мне в ухо:

— Ну что, Александр, ты никак не успокоишься? Ищешь приключений? Запомни, Александр, мне не нужны твои фокусы. Они слишком дорого мне обходятся.

Как я опустился! Я потерял своё профессиональное достоинство.

Ведь, я же юрист. Как я могу позволить ТАК обманывать себя?

Все мы, приехавшие в поисках лучшей доли, мы так слабы. Мы слабы своей доверчивостью. Нам обещали одно, а мы получили другое. Нам снова обещают, мы снова доверяем, и снова наступаем на те же грабли.

— Все твои приключения, мне известны. У тебя ничего не получится, Александр! — сказал мне Падди с довольным выражением лица. Его глаза светились радостью, и всем своим видом он выражал ехидную и презрительную насмешку.

Я беспомощен, бессилен, беззащитен перед ударами судьбы.

Я снова ощущаю себя маленьким мальчиком, который не может постоять за себя. Когда меня обижал во дворе какой‑нибудь задира, я ревел, а мама мне говорил: «Дай сдачи! Ты должен дать сдачи!»

А как это «Дать сдачи» она не объясняла. Это означало следующее: Если тебя обозвали гадким словом, то ты должен толкнуть обидчика так, чтобы тот упал и навсегда запомнил, как ему было больно. Если тебя толкнули, и ты упал, то ты должен ударить обидчика, так, чтобы ему стало очень больно, а лучше, если у него пойдёт кровь из носа. Жаль, что я не понимал этого, может, мне было бы легче жить.

Я не мог дать сдачи. Ведь, если человеку дать по лицу кулаком, то ему будет больно. А как я могу сделать человеку больно? КАК? ВЕДЬ ЕМУ БУДЕТ БОЛЬНО!!!

Я беспомощен, бессилен, беззащитен перед ударами судьбы.

Я стою перед Падди и снова ощущаю себя маленьким мальчиком, который не может постоять за себя.

Мне было восемь лет. Два мальчика старше меня купались на пруду. Вечерело, становилось прохладно. Выбравшись на берег, они дрожали от лёгкого бриза. «Пацаны», — крикнул один из них, — «кто принесёт дров для костра больше всех, тому я подарю вот этот ножик!»

Это был чудесный ножик. Я всегда мечтал о личном карманном ножике со складывающемся лезвием. Я разглядывал ножи в магазине, и хотя выбор был не велик, у меня не было ни малейшего шанса заполучить даже самый недорогой из них.

Ножик в руках мальчика был необыкновенным. В нём было несколько лезвий, рукоятка чёрного цвета, и уже представлял, что будь у меня такой нож, то я был бы самым авторитетным мальчиком во дворе и уж точно, самым счастливым.

Костёр полыхал жаром, мальчишки согрелись. Я носился, как Соня О’Сулливан[37], я принёс дров больше всех, и они это признали. Ножик мой!

Но не тут‑то было, это была шутка. Злая шутка. Меня обманули. Меня поимели. Как это обидно быть обманутым. Как это обидно, когда тебе смеются в лицо. Кому‑то в этой жизни судьба улыбнулась, надо мной она надсмеялась.