АЛЛЕГРО VIDEO. Субъективная история кино - [24]

— Не кажется ли вам, что подрастающее поколение, предпочитающее, в основном, фильмы вроде «Матрицы», может не принять или не понять вопросы морали, поднимаемые в фильме?

— Нет, лично мне кажется, что могут быть разные виды фильмов. Могут быть и такие фильмы как «Матрица»… Конечно, скажем, перестрелки вызывают у меня некоторый скепсис, может быть, поэтому я и сам избегаю подобного в своих фильмах — перестрелки кажутся мне наигранными, даже в вестернах. Но в то же время я понимаю, что зрителю также необходимо «эскапистское» кино, даже если там сплошная стрельба. Мне действительно кажется, что упомянутая вами «Матрица» — это как раз хороший пример такого вот эскапистского кино. В то время как моя картина, как я надеюсь, к такому роду фильмов не относится, впрочем, мне кажется, что подростки могут спокойно смотреть и то и другое, если понимают, что одно отличается от другого.

— Почему в фильме «Слон» никто из учеников не пытается оказать сопротивления?

— Это не совсем так — герой по имени Бенни пытается вмешаться в ситуацию, как-то помочь или сделать что-то. Но он единственный.

2002, 2003, 2007

Печатается впервые

Апичатпонг Вирасетакул

55-й Каннский кинофестиваль близится к концу. Все устали. Даже на самых лакомых кусках от каннского пиршества, очень часто заготовленных на «третье», в зале «Люмьер» тихо посапывают кинокритики — избранные из избранных. А уж в зале «Дебюсси», в котором обычно днем не слишком густо — зияют пустые кресла. Да и зачем нестись на фильм, который снят неизвестно кем — не выговорить фамилию, и приплыл сюда неизвестно откуда — из Таиланда. Наверное, это какая-то очередная геополитическая прихоть отборщиков, не более того. Видели мы этих гениев из Юго-Восточной Азии, завтра о них все забудут. Но у нас чудом высвободилось время и, отчасти понимая вышеприведенную логику, в которой, прямо скажем, немало резона, мы садимся в полупустой зал. И тут начинается. Нет, не начинается, если считать вступительные титры началом фильма — они, словно нехотя, появились аж на 61-й минуте и то как-то несмело, без особой охоты — что-то незамысловато ляпнуло на экран, дабы соблюсти приличия. Так в кино ведут себя разве что самые-самые — Годар, вместо титров предпочитающий номер разрешительного удостоверения, да и фон Триер, который, особенно в зените «догматических» экспериментов, любил малевать название фломастером разве что не на двери сортира. А тут вообще ничего, нравится — смотрите, не нравится — уходите. Уходили, кстати. Но фильм, в первой части которого не было вообще ничего кроме призрачного, словно не наведенного на фокус, сюжета — врачи в поликлинике осматривают кожу то ли больного, то ли не больного — намагничивался на сознание моментально. А вторая часть фильма, в котором юный герой возлежал в тропическом ручье, подставляя свое сначала полузакрытое, потом обнаженное тело двум женщинам, тоже скорее напоминала перенесенные на экран — с одной стороны — доисторические наскальные рисунки, с другой — додекафоническую пьесу какого-нибудь Оннегера или Хиндемита — вот так, возникло, проблеснуло, кольнуло, задело и исчезло. Конечно, можно, вооружившись википедиями, докопаться до сюжетов, смыслов, скажем, удостоверить себя в том, что главный герой — страдающий бирманский иммигрант, но картина словно изначально была настроена автором на легкое недопонимание — без фиглярства и кокетства — и именно на этих правах входила в тебя целиком. Конечно, после более близкого знакомства с автором и последующих бесед на разные темы, моментально разрушился вроде бы оформившийся миф о «первобытности» тайского новоиспеченного гения — у него за плечами были Чикаго, Париж, персональные выставки и проч., но взамен мифа, который может испариться в одну секунду, нам уже на следующих фестивалях были представлены гораздо более зрелые работы, с одной из которых — знаменитым «Дядюшкой Бунми» — Апичатпонг Вирасетакул (или… кун?) поравнялся с самим Фон Триером аж «Золотой Пальмовой ветвью».

«Фильм — это заболевание»

— Апи… означает «хороший сын», а фамилия никакого значения не имеет, это просто китайская фамилия. Я происхожу из китайской семьи, и однажды нас заставили изменить фамилию на тайский лад, так что мы ее просто придумали.

— В любом случае — вы — «хороший сын».

— Да, я действительно хороший сын.

— Что для вас первостепенно в момент возникновения замысла?

— Когда я снимаю фильм, для меня большое значение имеет пейзаж, а сюжет возникает позже. Фильм «Тропическая лихорадка», скорее, о любви, о дорогих нашему сердцу воспоминаниях, которые часто бывают очень приятными, но иногда и очень тяжёлыми. Для меня это как болезнь. Этот фильм — попытка как-то представить эту свойственную всем нам болезнь — болезнь воспоминаний, когда мы точно не знаем, в чём счастье, в чём боль. Всё это абстрактные вещи, и в фильме они такими и остаются. Но в то же время это очень личный фильм.

— Мне кажется, что вы в ваш фильм «Благословенно Ваш» уместили два фильма, а не один… Это так?

— Да, это любопытный вопрос. Действие первой части фильма происходит в городе, игра актеров вполне естественная. Вторая часть — природа, люди, деревья, но через некоторое время… В общем, выясняется — то, что кажется нам естественным, не является таковым на самом деле. Обе части будто заставляют зрителя задуматься о том, и что у нас внутри, и что снаружи — что такое реальность. Воедино сливаются вещи, которым вместе быть не положено. Одна часть выдержана в одном стиле, а вторая — в совершенно ином. Там другой цвет, другой монтаж, другой звук. Это как два человека, которые не должны бы быть вместе, но оказываются рядом. Это как концепция сосуществования. Сам фильм тоже пытается найти собственное лицо, он представляет собой смесь разных направлений. У него нет собственной индивидуальности, равно как и у главного персонажа. Чтобы обрести свою индивидуальность, он копается в своих воспоминаниях. Так что весь фильм — это заболевание.