Allegro в четыре руки. Книга вторая - [13]

— Убеждена! — с уверенностью заявила я.

В тот вечер, оставшись наедине со своими мыслями у себя в комнате, я всё не переставала слышать в голове голос Анны Павловны, безжалостно повторяющий: «Мой сын — Лёшенька, моя дочь — Катя…»

Я решила, что не смогу уснуть, пока не узнаю фамилию Анны Павловны, и тихонько набрала с мобильного Лидию Степановну.

— Орлова, — ответила та и поинтересовалась, зачем мне это.

— Да нет никаких особых причин, — сказала я первое, что пришло мне в голову. — Просто я думаю, что обязана знать фамилию человека, с которым проживаю под одной крышей, на всякий случай. Тем более, что мы уже третий месяц знакомы и замечательно ладим друг с дружкой, а я вот только сегодня узнала, как зовут её детей.

— Ты абсолютно права! — согласилась со мной Лидия Степановна. — И как только я раньше не сообразила тебе сказать?

— Не берите в голову, Лидия Степановна! И простите, что я обратилась к вам с этим вопросом, просто мне неловко было спросить у Анны Павловны напрямую.

— Ну что ты, дорогая? Всё в порядке! Обращайся ко мне с любыми вопросами!

— Всего вам хорошего!

— Спокойной ночи!

Я положила трубку, улыбаясь.

«Ну вот! Снова себя накрутила! — буркнул мой внутренний голос, и я почувствовала облегчение.

На следующее утро Анна Павловна встала как никогда рано и стала готовиться к приезду сына. Она, в общем-то, всегда поднималась на рассвете, но всё же сегодня день был особенный для неё. Невооружённым глазом было видно, с каким нетерпением она ждала встречи с сыном и как сильно нервничала.

Мы только позавтракали, и я как раз заваривала на кухне чай, как услышала звук открывающейся входной двери и замерла.

— Сыночек мой! — послышалось из коридора. Голос Анны Павловны трогательно дрожал от избытка эмоций и переполняющей её материнской любви.

— Привет, мама! Как ты тут? — отозвался в ответ приятный мужской баритон. Далее последовала небольшая пауза…

— А где же твои вещи, Лёшенька? — поинтересовалась женщина.

— Мы поселились в гостинице. Я приехал с Лаурой: сама понимаешь, ей здесь будет неуютно.

— А-а… Понятно… — слегка угас энтузиазм Анны Павловны. Видимо, его ответ её расстроил. Она ведь так надеялась, что сын проведёт это время с ней.

— Мама я приехал за тобой, — решительным тоном заявил мужчина.

— Ну что ты, Лёшенька? Не нужно. По правде говоря, мне не хочется отсюда уезжать. Только из-за Кати душа не на месте. Как там моя Катенька?

— Честно говоря, мы давно с ней не виделись, но созванивались совсем недавно. Она сказала, что у неё всё хорошо. Она теперь даже не заходит, а присылает вместо себя своего парня — как всегда, за деньгами.

— Ой, Лёшенька, не давай ей денег!

— Ну как же я не дам? Она ведь не работает! Пропадёт совсем!

— Тебе надо обязательно к ней наведаться! Ей ведь срочно нужно лечиться! Заставь её, сыночек! Богом тебя молю! — Анна Павловна расплакалась, а я, слушая из кухни её несчастный, пропитанный болью голос, очень огорчилась.

— Мама, успокойся! Пойдём в гостиную. Там и поговорим.

Они удалились. Я же, невольно став свидетелем их разговора, почувствовала неприятный осадок на душе. Мне было очень жалко Анну Павловну.

Прошло несколько минут. Я сидела на кухне и раздумывала над тем, пойти мне к себе

в комнату или остаться здесь. Неожиданно Анна Павловна позвала меня:

— Викуля, неси скорее чай!

Я спохватилась, взяла поднос и поспешила в гостиную.

— Мама, я пробуду в Киеве ровно пять дней. У меня есть тут кое-какие дела. Потом ты вместе с нами улетишь домой. Так что будь готова! — услышала я, подходя к комнате. Похоже, сын поставил Анну Павловну перед фактом.

— Мой дом здесь… — с грустью промолвила женщина. — Но мне, наверное, всё же, придётся поехать. Ради Катеньки…

— Мама, твой дом уже давно там! Я рад, что мы пришли к консенсусу!

Я дождалась паузы в их разговоре и незаметно вошла в гостиную. Анна Павловна сидела на диване, сложив руки на коленях, как школьница, и взволновано перебирала пальцами. Это выглядело так, словно они с сыном поменялись ролями.

Алексей же стоял, повернувшись к окну, и продолжал рассказывать матери о том, что ей незачем больше здесь оставаться. Было очевидно, что на протяжении всего их разговора он оказывал на неё психологическое давление. И так же было заметно, что он привык к тому, чтобы его воле подчинились беспрекословно. Похоже, он ни на секунду не выходит из роли руководителя.

Я положила поднос на журнальный столик и тихонько направилась к выходу. Не хотела мешать их разговору. Однако Анна Павловна окликнула меня в последний момент:

— Виктория, куда же ты? Вернись! Я познакомлю тебя со своим сыном.

Я повернулась и несмело подняла глаза. Меня вдруг охватило необъяснимоё волнение. Молодой человек в этот момент повернулся к нам лицом.

— Это Алексей, мой сын, — с гордостью произнесла женщина. — А это Виктория, девушка, которая снимает у меня комнату. Она студентка. А ещё она — очень хороший человек и замечательный собеседник!

Передо мной в элегантных бежевых брюках, стильной светлой рубашке, с тёмными очками в руках стоял Алексей Дёмин. В первое мгновенье мне показалось, что я брежу, и всё это — моя очередная безумная иллюзия. Он смерил меня томным и одновременно надменным взглядом, и я поняла, что чувствую в этот момент то же самое, что чувствовала Кира Лебедева, безумно влюблённая в своего властного господина. Я с трудом устояла на ногах и, едва вдохнув глоток воздуха, на последнем дыхании промолвила: