– не лучшее сочетание, насколько знала Таня, с другой стороны, с ее познаниями в нейрологии не стоило особо выступать. Таня обычно объясняла свой дискомфорт
ингибиторами обратного захвата, которые у нее ассоциировались как раз с антидепрессантами. Таня взглянула на телефон. Жером прислал только эмодзи в солнечных очках, Таня была немного разочарована. Она собралась было воспользоваться временем в туалетной очереди, чтобы погуглить насчет сочетаемости препаратов, но у нее заканчивался трафик и интернет в «Мельнице» ловился слабо. Было еще далеко до той эпохи, про которую все говорили так, будто мы в ней уже живем. Таня прочитала несколько сообщений, пришедших за последние дни. Большинство из них ей понравились. Все люди, с которыми она общалась, нашли для своих сообщений хороший, уверенный тон. Даже ее мама научилась писать довольно подробные текстовые сообщения и всё чаще отказывалась от формального обращения «Дорогая моя дочь Таня». Таня гордилась своей мамой, которая работала в Киле психотерапевткой, а мама гордилась ею. Отец Тани, врач общей практики родом из Бремена, по словам мамы, тоже гордился своей дочерью, но явно был не способен показать это. Воспоминание об отце взволновало Таню, он не может иначе, подумала она, он не такой красноречивый, как остальные Арнхаймы, но не менее классный. Таня решила позвонить отцу в ближайшие дни и уже начала предвкушать неловкое начало разговора. В «Паноптикуме 2.0» главный герой, Лиам, говорит: «Ты либо станешь очень похожим на родителей, либо сойдешь с ума. А если у тебя родители сумасшедшие, то можно совместить». Таня уже в трех интервью оправдывалась за это место, но сейчас мысль снова показалась ей свежей. Может быть, Сара всегда слишком активно боролась со своими ролевыми моделями, возможно, в этом и была вся проблема. Но есть ли тут вообще какая-то проблема? В коридоре у туалетов было довольно тепло. Когда дверь перед Таней открылась и оттуда вышла смешанная группа из пяти человек – две девушки, трое парней, Таня чувствовала себя просто прекрасно. Она с улыбкой кивнула всем вышедшим из туалета и обернулась к очереди из женщин и мужчин, стоящих за ней. Таня вдруг захотела предложить кому-нибудь пройти в туалет перед собой, потому что ей было не так уж срочно нужно, но сразу поняла, что, во-первых, после десятиминутного ожидания такое предложение прозвучало бы довольно дебильно, а во-вторых, что ее только что хорошенько накрыло. Сыграл свою роль скромный завтрак, и половинка North Face зажгла раньше, чем Таня ожидала. Таня зашла в кабинку, будто внесенная туда волной пены, и закрыла за собой дверь. Она тщательно обложила стульчак бумажными полотенцами и села. Она никуда не спешила, она невольно улыбалась, при мочеиспускании она закрыла глаза, ей было хорошо.
Сообщение Жерому: «Встретила Сару, кайфанула. Приятная ватная прогулка в туалетном тумане. Слишком много мужчин. Miss you». И спустя несколько минут: «Miss U
Miss U
Miss U…
». Жером написал, что его встреча с Бруно и Юлианом отменилась, у Юлиана заболела дочь, так что в данный момент Жером не гуляет под кетамином по набережной Майна в Оффенбахе, а сидит дома и программирует, несмотря на потоки солнечного света из окна. Но ее протокол кайфа он будет читать с удовольствием, пусть и с некоторой завистью. Таня написала, что Жерому нужно хотя бы выпить сидра за работой – «из солидарности с твоей подружкой-наркоманкой, которая тусит у станции метро „Зонненаллее“». Жером ответил: «Слово „солидарность“ ты используешь только под экстази. Каждый раз».
Таня, вся в поту, стояла на танцполе, она посмотрела на телефон, увидела слово «солидарность» и поняла, что Жером прав. Она любит его, да, по-настоящему любит его, именно это ей захотелось сейчас написать ему, но она удержала себя. Они были в слишком разных ситуациях. Она стояла под басами, а он смотрел из окна на природу. А еще экстази было для Жерома чем-то ностальгическим. Он часто рассказывал Тане о своем э-периоде с 2009-го по 2012 год, о том времени, которое он оставил позади, но навсегда запомнил, как и лето 2001 года, когда он только что получил водительские права, поехал с лучшими друзьями на Атлантическое побережье Франции и жил там в палатке.
В «Мельнице» произошло то же, что происходило всегда, когда Таня смотрела на танцполе в телефон: люди вокруг своими взглядами и жестами начали призывать наслаждаться моментом, убрать телефон, но они ничего не понимали. Им было невдомек, что для Тани именно этот момент был самым лучшим: смотреть под кайфом на окно в мир, общаться с тем, кого любишь больше всего, тем способом, которым владеешь лучше всего. Было просто чудесно иметь телефон, было чудесно общаться с людьми, которых любишь. Таня к этому моменту уже повязала рубашку на бедра и танцевала в спортивном лифчике. Она поднимала руки и закрывала глаза. Она не выпускала из рук свой телефон.
«Сара, меня вштырило!» Эта простая фраза как по волшебству заставила просиять лицо ее сестры. «А ты как? Выпьешь со мной?» Сара ничего не отвечала, она почему-то медлила, но Таня уже заказала две водки. Вообще-то, она собиралась провести это время без алкоголя, но мысль о жгучем послевкусии от крепкого алкоголя наполнила ее такой огромной радостью, что было бы глупо лишать себя такого события. Рост Сары был всего один метр шестьдесят девять сантиметров, на четыре сантиметра меньше, чем у Тани, но сегодня это не было заметно, потому что на Саре были сапоги на каблуках, а на Тане – плоские бадминтонные кроссовки Artengo. И вот сестры встали рядом и чокнулись рюмками с водкой, переполняемые теплом, которое напомнило Тане о том волшебном моменте, когда она впервые попробовала экстази. Она была почти готова поверить, что кайф, охвативший ее сейчас, точно такой же, как в первый раз, но это было слишком маловероятно.
