Алла Пугачева. Встречи с рождественской феей - [18]

Я объяснял, что я не брат, не сват, не родственник, в «Рождественских встречах» выступаю не по блату — в ответ улыбки и неверие.

Вторая причина моего постоянного появления в программах Пугачевой — очень серьезная.

Мы с Аллой по знаку зодиака оба Овны. Как говорится, «игра была равна, играли два Овна». Многие знают, люди с одинаковыми знаками часто не могут контачить друг с другом. А Овны наоборот, будь их хоть тысяча, легко соберутся под одной крышей, друг с другом поладят и сольются в творческом союзе.

В моей юности я влюбился в эту девушку, и, как мне казалось, она отвечала мне взаимностью. Это нормальный служебный роман, мы же работали вместе. Давным-давно встретились на гастролях. Пугачева была в мини-юбке, она всегда ходила в мини-юбках, рыжая бестия такая.

У нас в «Веселых ребятах» она — секретарь комсомольской организации. Комсорг. Мы собирались на гастроли в несуществующую сегодня страну — Чехословакию. Оформляли нас с трудом. Начальство заявило:

— Поедут только комсомольцы!

Алла — мне:

— Вступай!

Я вступил, но нас все равно не выпустили.

Я, как и многие другие, умирал от ее голоса. На меня как музыканта действовали еще ее приемы пения. Тогда не было принято петь так, как пела она. Ее знаменитое глиссандо вверх и вниз голосом — никто не позволял себе. Ее пение — прорыв в новое качество. И всегда, когда я слушал ее, у меня мурашки по спине бежали. Это не комплимент. Аллу и нельзя закормить комплиментами, она ко всему привыкла.

Единственное, что могу сказать, приходя сегодня на ее сольные концерты, я каждый раз задаю себе вопрос: «Вот я сижу в зале, вот Алла, вот сцена, там только черный кабинет, ничего лишнего, а будет ли со мной то же, что было прежде?» Сам страхуюсь: «Наверное, не будет, прошло же столько лет!» Но Алла начинает петь — и вот вам ее феномен: всегда было и будет то же самое, что было со мной когда-то. Она не просто певица, она — драматическая актриса. И этим все сказано.

Но чем больше проходит времени, тем больше я почему-то вспоминаю именно первые «Рождественские встречи». Может, потому, что это начало, первые шаги, молодость, но по ним у меня ностальгия, и все, что было тогда, кажется хорошим.

Есть такой анекдот. Спрашивают мужика пенсионного возраста:

— Когда было лучше, сейчас или тогда?

— Конечно, тогда, — отвечает он.

— Почему же? Тогда были сталинские репрессии и, насколько мы знаем, ваша семья пострадала.

— Как почему? — говорит мужик. — Тогда водка была дешевле и девки моложе!

Про мои воспоминания о первых «Встречах» такое сказать нельзя.

Ничего подобного. Они были неповторимые, единственные в мире. Царил дух единения, никто никому не завидовал. Никто не думал, выступать ли первым номером, последним или в середине, с одной или двумя песнями.

Можно было в любую минуту зайти в гримерку друг к другу. Мне, как и Вовке Преснякову, нравилось естественно заходить в комнату, где переодевался корейский балет. И никто из девушек не визжал, как в «Белом солнце пустыни», не задирал подол, закрывая лицо, а все вели себя непринужденно.

И вот характерный эпизод. Помню, вскоре после первых «Встреч» я выступал во Владивостоке перед моряками-подводниками. Они в виде подарков закидали всю сцену бескозырками и пилотками. Одну я взял на память. И когда для очередных «Встреч» Юдашкин сшил мне шикарный розовый костюм, я надел эту пилотку, нашел белый значок и прикрепил его к ней. Наши стали говорить, что я похож на эсэсовца. Но эсэсовцы не носили таких костюмов.

Розовый костюм — веяние того ушедшего времени. Один из моих поздних кумиров — Элтон Джон. Это у него были немыслимые костюмы, очки, головные уборы. Признаюсь, этим он меня заразил. И в новом прикольном костюме я чувствовал себя великолепно. Такую атмосферу создавала у нас Алла.

И, пожалуй, главное.

Для «Рождественских встреч» я написал хитовые песни — «Красавица жена», «Билет на Копенгаген», «В тихом омуте». Опять же это Алла еще перед первыми «Встречами» сказала мне:

— Садись за фортепьяно, ты — пианист, когда-то сочинял хорошие вещи. Пиши себе репертуар.

С ее легкой руки я сочинил тогда заглавную песню к «Встречам» на стихи Ильи Резника. Она вылилась из меня легко, получилась светлая, хорошая. Если себя не похвалишь, то кто? Естественно, были в ней битловские нотки — я битломан с большим стажем, — но обошлось без плагиата. Только такой битловский отсвет.

Алла открыла мне дорогу, я по ней лечу, прыгнув с трамплина, и хочется набрать высоту и не приземляться.

«Встречи-91». Быть или не быть?

Алла вспомнила: еще тогда, когда она только начинала, жизненные обстоятельства однажды сложились так, что, казалось, нет выхода. Оставалось только выть от тоски и бежать на край света. Она брела бесцельно по московским улицам, добрела до площади трех вокзалов и решила укатить в никуда, в неведомое.

Неведомым в тот раз оказался город на Неве. Там у Аллы не было ни близких, ни знакомых. Ее никто не знал и не ждал. Она шла одна по незнакомым улицам и просила счастья у судьбы. Просила так, как в песне, рожденной много лет спустя: «Судьба, прошу: не пожалей добра…»

Впрочем, что говорить, события 1990 года оказались совсем непохожими на те, что она пережила раньше.