Альковные секреты шеф-поваров - [3]

Скиннер украдкой оглядывал меланхоличные лица сослуживцев. Фой тем временем швырнул папку с его отчетом, продукт скрупулезного труда, на разделявший их стол. Освальд Айткен и Колин Макги смотрели куда угодно, только не на Скиннера с начальником. Макги, парень из Глазго, присадистый шатен в тесноватом костюме, делал вид, что изучает громоздящуюся перед ним гору бумаг. Айткен, изможденный дылда с жидкими соломенными волосами и морщинистым, буквально страдальческим лицом, бросил на Скиннера неприязненный взгляд — он видел перед собой молодого выскочку с беспокойными глазами, за которыми пряталась столь же беспокойная душа, постоянно борющаяся с темными демонами. От таких людей одни неприятности, думал Айткен. До пенсии оставались считанные дни, и вмешиваться он не собирался.

Поняв, что поддержки ждать не приходится, Скиннер решил разрядить обстановку:

— Про сырость на кухне я вообще молчу. Что говорить, если у них в мышеловке сидел лосось! Да еще и с астмой, бедняжка. Я даже в общество защиты животных собрался звонить.

Айткен сморщился, словно проповедник, у которого в церкви испортили воздух. Макги испустил короткий смешок. Фой сохранил невозмутимость: переместил взгляд со Скиннера на лацкан собственного пиджака, смахнул перхоть, подумал о том, что делается на плечах… Надо напомнить Амелии, чтобы купила другой шампунь.

Его глаза снова уперлись в лицо Скиннера. Хорошо знакомый, испытующий взгляд: так смотрят не только начальники, но и все, кто пытается заглянуть за фасад, понять, что у тебя на уме. Скиннер мужественно выдержал испытание. Фой повернулся и кивнул — Айткен с Макги поняли намек и поспешно удалились.

Фой уставился на бунтовщика с удвоенным остервенением.

— Ты что, опять нажрался?

Скиннер ощетинился, инстинкт подсказал, что нападение — лучшая защита. Его глаза вспыхнули яростью.

— Вы с ума сошли? Какого черта, в самом деле?!

Фой, не ожидавший отпора, умерил пыл.

— Ну ладно, не кипятись. Я хотел сказать… За обедом,— он перешел на доверительный тон,— наверняка ведь пропустил стаканчик? Пятница все же.

Фой и сам — на правах начальника — любил поддать по пятницам и даже на работе после обеда обычно не появлялся, но сегодня было исключение: он демонстративно расхаживал по офису и всюду совал нос, чтобы подчиненные могли удостовериться, какой он трезвый и деловой.

Скиннер тоже сбавил обороты — и сознался:

— Две кружки пива, подумаешь…

Фой развил мысль:

— Ты это… надеюсь, на кухне у де Фретэ от тебя перегаром не воняло? Они, повара, чуткие до таких вещей. Привыкли своих подручных обнюхивать.

— Что вы, Боб! Я его инспектировал во вторник утром,— ответил Скиннер и подчеркнул: — Вы же знаете, я подшофе на выезде не работаю. Сегодня просто бумажный день, никаких проверок, ну я и расслабился, выпил пару кружек.— Он зевнул.— Признаюсь, вторая была лишней. Но ничего, чашка кофе все исправит.

Фой взял со стола папку с отчетом.

— Пойми, приятель, де Фретэ местная знаменитость, «Маленький садик» — его лучший ресторан. Две звездочки в справочнике Мишлена — это тебе не жуки-пуки! Подумай сам: кто еще в Англии может похвастаться?

Дэнни Скиннер задумался было о звездочках, потом решил, что ему наплевать.

Я санитарный инспектор, а не фанат из группы поддержки какого-то повара!..

Он промолчал.

Фой обошел вокруг стола, положил ему руку на плечо. В росте он сильно уступал своему подчиненному, но был здоров как бык, могучее тело только начинало дряхлеть. Скиннер ощутил тяжелую мощь обнявшей его руки.

— Я сам к нему зайду, поговорю по-приятельски,— сообщил Фой.— Попрошу прибрать на кухне.

Скиннер почувствовал, как нижняя губа выпячивается и кривится — неизбежная реакция на унижение. Он же исполнил свой долг, сказал правду!.. Ну, ничего не поделаешь. Скиннер не был ребенком, понимал толк в политике — все равны, однако некоторые равны больше,— и горькие слова о том, что какому-нибудь иммигранту из Бангладеш, разведи он на кухне такой бардак, как де Фретэ, даже яичка не дали бы сварить в этом городе, застряли у него в горле.

— Конечно, шеф.

Если начистоту, Скиннер и впрямь слегка сгустил краски в отчете. Де Фретэ был ему остро неприятен, хотя и вызывал странное любопытство. Книга толстяка под названием «Альковные секреты шеф-поваров», тайно и постыдно купленная в обеденный перерыв, лежала у него в портфеле, а первые абзацы пафосного предисловия до сих пор звучали в голове.

Мудрецы издавна знали, что простейшие вопросы исполнены глубочайшего смысла. Каждого приходящего ко мне студента я спрашиваю об одном: кто такой шеф-повар? И всякий раз молодежь удивляет меня своими ответами, и я на шаг приближаюсь к кулинарному совершенству, в основе которого лежит эта жгучая загадка.

Итак, кто такой шеф-повар?

Конечно же, он мастер. Упрямый ремесленник, гордящийся результатами своего тяжелого и зачастую монотонного труда. Конечно же, он ученый. Но не просто химик, а скорее алхимик, колдун, вдохновенный художник, чьи волшебные составы, питая тело и услаждая чувства, побуждают душу расправить крылья и устремиться в полет, к неземным высотам.

Материальным средством передвижения в этом полете является пища, не больше и не меньше, а траектория пролегает через наши органы восприятия. Именно поэтому я всякий раз объявляю изумленным студентам — а сейчас и вам, дорогие читатели,— что истинный шеф-повар есть не кто иной, как безнадежный и законченный сластолюбец.