Алкоголик. Эхо дуэли - [9]

— Ни больше, ни меньше?

— А мне говорили, что ты готов выполнить любую работу, – Свирин кивнул в сторону Паши.

— Так и есть.

— Значит, продолжим. После дуэли рождались все новые подробности, рождались слухи, что Мартынов, отвергнув извинения Лермонтова и застрелив его – безоружного, пытался бежать не то в Одессу, не то к чеченцам и был пойман по дороге вместе с пистолетом, из которого застрелил поэта. С тех пор на пистолете, согласно легенде, лежит проклятье.

— Проклятье?

— Да, – Свирин слегка замялся, – согласно легенде, пистолет проклят и каждый, кому пистолет попадет в руки, недолго задерживается на этом свете – умирает мучительной смертью, его убивают с особой жестокостью.

Абзац присвистнул.

— Не думай об этом. Это сказки позапрошлого века, а мы – материалисты! – резко оборвал Свирин. – В этом направлении есть уже кое-какие наработки. В Пятигорске найдешь мужика. Его зовут Одиссей.

— Как?!!

«Час от часу не легче, – подумал Абзац, – сначала проклятые раритеты, потом герои древнегреческого эпоса. Не продолжается ли у меня алкогольный психоз? Сейчас проснусь и пойму, что весь этот заказ – кошмарный сон алкоголика».

— Одиссей Панаиди. Ну грек он, грек. Зовут Одиссей, фамилия Панаиди. Связан с местным криминалом и погоняло у него тоже Грек.

Кстати, в тех краях большая греческая диаспора. И они любят пышные имена, напоминающие о былой славе. Ничего страшного в этом нет… Так вот он знает, где пистолет. Может, он даже у него. Если он у него, то твоя задача упрощается, тогда тебе вообще делать нечего будет. Забираешь пистолет и возвращаешься назад поездом, обращая на себя как можно меньше внимания. Понятно?

— Понятно, – Абзац провел рукой по лбу, как бы стараясь отогнать назойливые вопросы.

— Рейсы на Минводы есть из Внукова и из Шереметьева. Разные авиакомпании – Кавминводы-авиа и Аэрофлот. Полетишь из Внукова, а то еще перепутаешь Шереметьево-1 с Шереметьевом-2. С тебя станется. А пока – вот деньги на билет и карманные расходы. Если поспешишь, успеешь улететь уже сегодня. Быстрее полетишь – скорее приедешь.

— А когда расчет?

— А ты бы хотел сейчас, чтобы снять «бабки» и свалить? – засмеялся Свирин. – Сначала пистолет, потом «бабки». Вернешься – выпьем старого доброго виски. Все вместе. Выпьем?

— Не пью, – мрачно ответил Абзац.

— Можно не пить виски, – не унимался Свирин. – Ведь я человек разноплановый, вкусы мои зависят от времени года, настроения. Бывает такое настроение, что хочется кофе или чая и не употреблять алкоголя целыми неделями. А бывает настроение, что хочется попить летом, например, пивка или лучше красного вина. Я считаю, что французское вино самое лучшее, потому что французы пьют его очень часто. А испанское хуже, потому что испанцы редко пьют свое вино.

«Ну разве можно так издеваться над человеком, который только что вышел из запоя и готов взяться за работу?» – думал Абзац.

— А как я вас найду, когда вернусь?

— Мы тебя сами найдем, – ответил Свирин, посматривая на часы. – И вот тебе мобильный.

Не потеряй. Это канал связи. Он с односторонней связью. По мере надобности по нему с тобой свяжутся. А ты по нему не будешь звонить никому. Понял? Тебе будут звонить, а ты – никому.

«Понял. Еще бы. – Абзацу захотелось просто дать ему в рыло, появилось такое импульсивное желание. – Есть такие ультразвуковые свистки для собак. Их звук слышит только собака и бежит на зов хозяина. Все остальные не слышат. Хотя нет. Не слышат люди. А другие собаки слышат, но не бегут на зов, потому что это не их хозяин вызывает».

Мобильник был явно краденый. На его экране роза – черная, перекрученная, с шипами, как на похоронном венке. И сам мобильник треснутый. Кто-то, наверное, умер с ним в руке. Абзац взял его в руку с брезгливостью – хоть ты продезинфицируй этот аппарат. Но бациллы – не главное, Абзац терпеть не мог мародеров и скупщиков краденого.

— Поехали, Паша, в аэропорт, проводишь меня – процедил Абзац с деланной улыбкой, стараясь казаться спокойным.

— До скорой встречи! – напутствовал их специалист по связям с общественностью. – Кстати закон, запрещающий нелицензированную торговлю огнестрельным оружием в России, содержит примечание о том, что содержащиеся в нем предписания не распространяются на антикварное оружие. Запомни.

— Запомню. – Глухо повторил Абзац.

Он ненавидел себя в эту минуту за слабость и неспособность сохранять независимость, ненавидел всю свою жизнь и обстоятельства этой жизни. Он вспомнил поземку на Дворцовой площади тогда еще в Ленинграде и подумал: «Ну почему?» Судьба и все вместе взятое создали мертвый узел, запутавший его с головы до ног и не дававший выхода к чему-либо лучшему.

А больше всего огорчало то, что его использовали не по назначению. Он был профессиональным киллером, а не «принеси, подай, иди на хрен, не мешай». А его посылали именно так – принести и подать. Получалось совсем как в той песне Высоцкого – «что он забыл, кто я ему и кто он мне». Хотя нет, Свирин не мог забыть, кто такой Абзац, не мог забыть, потому что не знал. Не знал, что перед ним легенда, последний абзац в биографии многих амбициозных сволочей, мечтающих «молиться на свой пистолет». Абзац не молился на пистолет. Он из него стрелял – ставил последнюю точку. И здравствуйте, тени предков! А сейчас на Кавказ – и хорошо. На Кавказ и в позапрошлом веке бежали от любовных приключений, от проблем.