Алкины песни: Трудные дни. Макарыч. Бухгалтер - [2]

— Сильно скучал, Боренька?

— Сильно, папа, так сильно…

Борька обхватил руками шею отца, прижался губами к его пыльной небритой щеке:

— Вот так я скучал!..

Что-то сдавило сердце Скороходова. Прижав маленькое тёплое тельце сына к груди, он долго стоял у окна, не зажигая света, смотрел на полуосвещённую фонарями улицу.

В комнате было пыльно, не прибрано. Перед отъездом в командировку Скороходов, лёжа на диване, читал Тургенева, потом забыл положить книжку в шкаф. Сейчас она лежала на диване, раскрытая на той же странице. За две недели, пока он был в командировке, к вещам никто не прикасался, словно в комнате никто и не жил. Под кроватью кучей лежало грязное, нестираное бельё.

— Где же наша мамка, Боренька? — спросил Скороходов больше у себя, чем у сына.

— Она сказала… Она всегда говорит, чтобы я шёл к дедушке Ивану. А мне там хорошо, папа, только у них кошка царапается… Вчера бабушка мыла меня.

Скороходов ещё постоял у окна, потом сходил на кухню, принёс ужин, приготовленный женой Потапова. Старушка посмотрела на Петра Ильича с жалостью и каким-то удивлением, но промолчала. И оттого, что она промолчала. Скороходов почувствовал себя несчастным, обманутым, никому не нужным.

Поужинав, он уложил сына спать, вышел во двор, сел на скамейку под деревьями. И опять, как на реке, услышал тихие звуки гитары, теперь доносившиеся из открытого окна на третьем этаже, и улыбнулся просто так, неведомо чему. Мыслей в голове не было.

Густая тёплая мгла плыла над городом. Пахло пылью. Накалившийся за день воздух остывал, деревья отдыхали, устало опустив в темноте ветви.

Скрипнула калитка, послышался негромкий женский смех, и Пётр Ильич вздрогнул: смеялась жена.

— Так как же, Вера Николаевна… Верочка? — тихо спросил мужской голос, и Скороходов узнал инженера Грохальского.

— Какой ты нетерпеливый… Ох, нетерпеливый, — не переставая смеяться, произнесла Вера Николаевна. — Устала я.

Они сели на скамейку, стоящую на противоположной стороне, за деревьями. Первой мыслью Скороходова было: уйти, скорее уйти. Достаточно… Хватит этих мучений… Однако какая-то сила удержала его на месте. Скорее всего он побоялся, что его услышат. «Ещё подумают, что подслушиваю… Как всё это нехорошо… — снова пронеслось у него в голове. — А впрочем…» — и эта мысль исчезла.

Вера Николаевна и Грохальский несколько минут молчали. Потом… потом Скороходову показалось, что они целуются. «Да подойди, подойди, ударь их, посмотри ей в глаза… Вера, Вера, что ты делаешь?.. Ты же мать, Вера…»

Сердце Скороходова кто-то рвал чем-то острым и холодным. Но сам он сидел, не шевелясь, стиснув зубы, и, казалось, падал куда-то. «Тряпка, тряпка, да встань же, подойди к ним…» — стучало в голове, и он крепче ухватился за край скамейки, уже боясь, что встанет, что изобьёт их в кровь, насмерть…

— Так вот и будем любить друг друга… тайком. Вера! — жалобно проговорил Грохальский.

— Разве тебе мало?

— Пётр Ильич — чудесный инженер. Я его уважаю, Вера. И я люблю тебя… Мне стыдно смотреть ему в глаза… Как же быть, Вера? — приглушённым голосом говорил Грохальский.

— Что же ты предлагаешь? — лениво спросила Вера Николаевна.

— Боже мой! Да говорил ведь… Пойду к Петру Ильичу, расскажу всё. Не могу я его обманывать. И ты скажешь… Он поймёт… А потом поженимся с тобой, уедем отсюда… Ну скажи, согласна?

— Какой ты нетерпеливый, — опять повторила Вера Николаевна.

Скрипнула дверь в подъезде. Этот режущий скрип проткнул густую темень и застрял где-то над головой Скороходова. Зажав ладонями виски, Пётр Ильич покорно ждал, когда страшный звук затихнет, уплывёт дальше. Но он не затихал. Скороходову показалось, что над ним висит длинная острая игла, которая вдруг начала колоть ему в голову всё сильнее и сильнее.

— Тебе, Грохальский, под силу только любовником быть, — игриво произнесла Вера Николаевна.

— Вера!

— Ну, ну, не сердись… Разойтись со Скороходовым и выйти замуж за тебя я не могу.

— Но почему же, почему? — с отчаянием воскликнул Грохальский.

— Видишь ли, Грохальский… Ты славный и умный, но… начинающий инженер…

— Какая чушь, Вера. Какая разница, начинающий я инженер или уже с опытом?

— Большая. У меня потребности, Грохальский… Как бы объяснить тебе… Я не могу, например, неделю прожить без театра. Не могу два раза подряд ездить в театр в одном и том же платье. А ты начинающий, тебе трудно будет…

Скороходов открыл глаза и увидел: низко над самыми домами ослепительно горели крупные звёзды. Вера Николаевна продолжала что-то говорить Грохальскому, но Скороходов уже не мог разобрать её слов. Он встал и, пошатываясь, побрёл к подъезду.

Что ж, он и до этого знал, что жена обманывает его. Эта мысль не покидала его вот уже в течение нескольких лет. И ночами, сидя за чертёжной доской, он невесело думал, что когда-нибудь Вере Николаевне всё это надоест, и они заживут дружно и счастливо. И он работал, работал, мечтая об этом счастье…

Но годы проходили… Родился и рос Борька. А Вере Николаевне не надоедал её образ жизни.

Скороходов медленно открыл дверь, вошёл в комнату и включил свет. Потом сел на диван, взял томик Тургенева и стал смотреть в книгу. Мысли его были где-то там далеко, откуда начинали они с Верой Николаевной свой жизненный путь… Первые встречи под старым дубом возле общежития, студенческая вечеринка, Верины пышные волосы и её большие удивлённые глаза, которыми она посмотрела на него, когда он произнёс тост за вечную любовь… Катания на лодке тёплыми, чуть влажными вечерами… Всё это вставало сейчас перед глазами, и, если напрячь память, можно припомнить многие детали…