До утра целовались, чуть не умерли без воздуха, глаза у шута вылезли, на золотых ниточках повисли - потешно, улитки завидуют шутке карлика! - АХ! дивный дух с непередаваемым запахом конюшни оборотней! - Я всполошилась, бегаю по спальне, руки заламываю - горько мне, что беда подкралась на толстых ногах. - Утро наступило, вот-вот фрейлины заявятся с магистрами, простыню окровавленную желают увидеть после первой брачной ночи, пустое - простыня, о душе бы заботились и о моральных устоях, а не о моей простыне, грош ей цена на ярмарке свинины.
ХМ! не по своей воле я не способна на подвиг в первую брачную ночь, не беспринципная фея с грузом золотых грудей.
В отрочестве в лесу за бурундучком побежала, в золотых сапожках бурундучок, чванливый, и я на сапожки его позарилась, для куклы Беки их хотела украсть, а бурундучка укорить в жадности - так купец укоряет жену коробейника.
Бурундук с решимостью прискорбного гимнаста в норку нырнул, я присела в величайшем любопытстве, ротик раскрыла, признавала своё поражение - Принцесса, а бурундучка не уговорила, ротик мой застыл прошлогодней смолой.
В норку заглянула, а из норки - не бурундучковые глаза вылезли на палочках, а - рыло черта - мужественное, с налётом кошмара.
Я отпрыгнула, оступилась, и на сучок - ОХ! - досада - напоролось, словно меня орки на кол посадили в центре Вселенной.
Двигаюсь, моральное неудобство испытываю, понимаю, что честь девичью нравственную не потеряла, а физическую нарушила - чёрт в шкуре бурундука нашкодил, проказник - на костёр его, пьяного.
Поэтому - нет возможности в первую брачную ночь окровавить простыню, залить её мировоззрением раскаявшейся разбойницы!
Друг карлик с усами-мётлами, в кожаной книге Знаний найди ответ - как мне не опозориться перед фрейлинами и лейб медиками со следами порока на монолитных щеках!"
Умоляла, закрепила просьбу долгим поцелуем - чуть не задохнулись рыбами на сковороде.
Шут книгу раскрыл, не стыдится своих брусничных гениталий, листает, шепчет заклинания, молнии зеленые с кончиков пальцев в книгу швыряет, опричник с простодушной Королевой в постели!
Из книги слова выскакивали, кусали шута за пальцы - до крови, и кровь с остервенением пиратов - всасывали - кушала книга.
Карлик вопил от воли, клялся книге, что напишет повесть о настоящем Человеке - рослом богатыре-супермене, победителе книг.
Наконец, захлопнул зловещую книгу беглых крокодилов, опустил голову, словно готовил себя к преждевременным родам.
По изменившимся чертам лица, по пропавшим гениталиям - в безысходности мужчины теряют своё мужское достоинство - я поняла, что не нашёл шут ответ в книге, не отыскал способ - как мне создать видимость бурной первой брачной ночи, после которой Король Яков превратится в странника с семью Дворцами в наследство.
"Не горюй, Королева-фаталистка, мы не в стране Грёз, где престарелые Короли избивают девушек, рубят, как капусту на кухне!
Придумаем - ООООХ! фрейлины лопнут водородными бомбами!
Я пьесу напишу, где Добродетель восторжествует, Короля посадят на кол, а Королеву - изнасилуют крестьяне, превратят в ломовую лошадь!" - карлик возложил маленькую волосатую ладошку - не человеческую, а звериную - мне на правую грудь, словно поставил банку от простуды.
Тепло разлилось по моей груди, ударило в голову, опустилось ниже пояса - необъяснимо подняло меня в воздух, будто пушинку над спящим троллем.
"Догоняй меня, гнусный карлик!
Догонишь - я твоя!" - необычайное веселье погнало меня по огромной опочивальне; я бегала, легко увертывалась от тонких рук кривоногого медлительного карлика - ошибка природы он.
Запуталась в простынях, упала на пол, закрыла очи, приоткрыла рот - на всё согласно, лишь бы мои подданные не голодали, не грызли по ночам друг дружку и ножки дубовых банкеток.
"Простыня! Откровение! Пафос!" - шут воспламенился, лицо его почернело перегнойной картошкой, а из огненных глаз полетели искры, словно из котла на сталелитейной фабрике колдуна Вергилия.
Карлик потрясал окровавленной простыней, не в силах от радости произнести волшебное слово - "наклонись" - знаками показывал на моё тело, на кровоточащие - после избиения Королём Яковым - раны.
- Кровью из ран я измажу простыню, найду избавление, выход из сложной ситуации, в конце которой болтается петля с повешенным грешником! - я поняла карлика, рыдала от счастья, целовала немытое существо в уста хреновые - убежала бы с ним в бурелом, но ноги подкашивались, и Короля Якова - моего законного супруга - жалко, пропадёт макарониной на вилке ярмарочного кловуна.
Муж Король избил меня, спит, а я кровь из ран использую на благое - измажу простыню, чтобы магистры и фрейлины не выказали свои претензии, они не - судья на облаках.
Обтёрлась простынёй, переусердствовала - слишком много крови из ран, запуталась в простыню, подобно конфетке - съешь меня, балагур, закуси мной фиолетовое крепкое, коробейник!
Двери в опочивальню распахнулись, и - словно стадо коров после зимней спячки - вбежали фрейлины, подмастерья, колдуны, магистры, академики изящной словесности, - все хотели посмотреть на окровавленную простыню и на обнаженную Королеву - прекрасную в своей наготе первозданного яблока раздора.
