Алиенора Аквитанская - [6]

* * *

Свадебные торжества, по обычаю того времени, продолжались несколько дней. Людской поток беспрестанно тек в обоих направлениях между Бордо и высотами Лормона, где издали яркими пятнами выделялись на фоне зелени шатры королевской свиты. Лодочки то и дело сновали взад и вперед через реку, поскольку в те времена через Гаронну еще не был переброшен мост, чему северные бароны немало удивлялись. Один Сугерий и в этой легкомысленной обстановке сохранял озабоченное выражение лица. При мысли о старом короле, который умирал там, на берегах Сены, глубокие складки залегали у него на лбу; и он подолгу совещался с Жоффруа дю Лору, бордоским епископом. Оба постарались сократить празднества настолько, насколько это было возможно сделать, не рискуя вызвать разочарование горожан, окрестных жителей и баронов, прибывших из своих отдаленных владений в Гаскони или Пуату, чтобы воздать почести своему сюзерену.

И среди всего этого праздничного шума, осыпанная подарками, под звуки еще не смолкших флейт и тамбуринов, Алиенора прощалась с младшей сестрой, с домочадцами и с дворцом Омбриер, где прошла почти вся ее юность. Наверное, хоть и была она веселой и решительной, но все же, переправившись в свою очередь через Гаронну, обернулась и долго смотрела на город в свете заходящего солнца, на Бордо с его сумрачными укреплениями, колокольнями его собора и девяти его церквей, четко обрисованными на фоне золотистого неба, колоннами старого дворца Тютелль, стоявшего совсем рядом с городскими стенами, и древними аббатствами, выстроенными чуть поодаль; Сен-Серен, Сент-Эвлали, аббатство Святого Креста на берегу — словом, на весь этот столь почитаемый ею уголок земли, который можно было охватить единым взглядом, уголок, приютившийся в плавной и мирной излучине реки и породивший истории, которыми ее убаюкивали в детстве; о святом Стефане, явившемся одной бедной женщине, о роге святого Роланда, самим Карлом Великим положенном на алтарь Сен-Серена, — породивший и старинную кантилену:

Славная девица была Эвлали,

Телом прекрасна, но еще прекрасней душой…

Всадники длинной цепью тянулись по дороге, ведущей к Сенту. И только переправившись через Шаранту и добравшись до тайбурского замка, Людовик и Алиенора остались наконец одни в приготовленном для них брачном покое.

II Во дворец Сите

Вспомните, святой Иаков, барона,

Паломника, простертого перед вами.

Серкамон

Такие же радостные восклицания, какими их провожали в Бордо, они услышали, добравшись до Пуату. Пуатевинская толпа, хотя, должно быть, менее шумно и менее бурно, чем жители Бордо, но столь же рьяно показывала, что одобряет союз лилии и оливы. Церемония, совершавшаяся в соборе святого Петра, — не в том здании, которое мы знаем сейчас, а в другом, более раннем, стоявшем на этом месте до XII или XIII в. — была, впрочем, с феодальной точки зрения не менее важной, чем обряд в соборе святого Андрея, поскольку именно здесь, в Пуатье, новобрачные должны были получить корону герцогов Аквитании. Этот древний меровингский город на протяжении нескольких веков был излюбленным местом пребывания герцогов и их основным феодом: именно здесь их короновали, именно здесь вассалы приносили им клятву верности. И, если наиболее ранние упоминания о самой Алиеноре и ее детстве относятся к Бордо, — считается, что она родилась в замке Белен, стоявшем неподалеку, а детство провела во дворце Омбриер, — то история ее династии связана, главным образом, с Пуатье. История эта была богатой и разнообразной уже к тому времени, когда были коронованы Людовик и Алиенора, и несла на себе отпечаток личности деда последней, Гильома Трубадура.

Он был человеком, не укладывающимся ни в какие рамки, одним из тех, чье распутство превосходит всякую меру снисходительности, но чьи выходки искупаются блеском личности, великодушием, тем, что к себе они относятся с такой же беспечностью, как к другим, и способностью раскаиваться. Наверное, среди тех, кто был сейчас в соборе святого Петра, где Людовик и Алиенора вместе принимали клятву верности от своих вассалов и обещали им покровительство и защиту, нашлось бы немало свидетелей драматической сцены, разыгравшейся примерно за двадцать лет до того: тогда Гильом Трубадур был отлучен от церкви епископом Петром. В ярости выхватив меч, герцог набросился на прелата со словами: «Ты тут же умрешь, если не снимешь с меня отлучение!» Епископ сделал вид, будто подчиняется, а затем спокойно дочитал формулу отлучения от церкви. После этого он подставил шею и обратился к угрожавшему ему Гильому: «Рази, теперь рази!» Гильом, растерявшись, убрал меч в ножны, немного постоял в нерешительности, а потом выкрутился, как умел это делать, при помощи удачного ответа: «Ну, нет. Не рассчитывай, что я помогу тебе попасть в рай!» В другой раз он ответил другому епископу, Жирару Ангулемскому, призывавшему его смириться, словами, которые на нашем современном языке можно было бы передать приблизительно так: «Я смирюсь, как только ты причешешься». На самом деле славный прелат был совершенно лысым.

Подобные столкновения с духовенством из его владений сопровождали всю жизнь Гильома IX Аквитанского, и почти всегда причиной их становились истории с женщинами. В частности, у него была связь, которую он бесстыдно выставлял напоказ, с некоей виконтессой де Шательро, носившей символическое имя Данжероза